Композитор Azamat: Когда человеку хорошо — ему не верят
Ɔ. Твой концерт пройдет в театре. Почему именно «Гоголь-центр»? Не самая очевидная площадка: театр — это все-таки не концертный зал и не клуб.
В первую очередь, это место силы. Там работают актерами мои друзья. Я недолго думал, где бы мне провести концерт и представить свою программу. Сразу понял, что это должно произойти в стенах «Гоголь-центра», и я счастлив, что у меня получилось.
Ɔ. Концерт называется «Opus 1.2». Значит, есть и «Opus 1». В чем разница между этими программами и что ждет зрителей, которые придут на твое выступление?
Их ждет возможность услышать музыку, которая находится на стыке электронной и академической. Программа включает в себя концерт «Opus 1», представленный в прошлом году, но в аранжировке с ансамблем его еще никто не слышал. На сцене будет восемь музыкантов и я девятый. Я долго шел к этому формату. Сначала это были лайвы, ограниченные в своих возможностях, и я выступал один. В 2013–2014 году я нащупал путь совместной работы с коллективом. В 2015-м впервые состоялся концерт с ансамблем, со струнным квартетом. Это было в Петербурге, в Александрийском театре, на малой сцене. Потом у меня вышел альбом. И сейчас я собрал воедино весь свой опыт и все свои возможности. Мне очень важно взаимодействие с музыкантами, у которых академический взгляд на музыку. Было интересно найти тонкую грань между электронной музыкой и академической, чтобы соединить все в единый организм.
Ɔ. Как тебе удалось найти эту точку сопряжения?
Наверное, это надо почувствовать. Если говорить про внутреннее ощущение, то я давно был к этому готов, хотел выразить эти идеи и мысли, для этого просто нужен опыт. Это такое банальное слово, но опыт необходим, чтобы научиться вести правильный диалог с музыкантами, такой, чтобы они могли оставаться самими собой, но в то же время быть частью твоей истории.
Ɔ. Кто эти музыканты, которые с тобой играют?
На данный момент это все московские ребята: струнный ансамбль New Classic Band — это московский оркестр, который принимает участие в самых разных проектах, также хор и моя солистка из Петербурга Ри Виноградова, которая исполняет основные партии, у нее очень яркий собственный почерк.
Ɔ. У тебя есть еще один проект — Agraba. В чем разница между ним и Азаматом?
Agraba — это мой псевдоним как диджея. Моя карьера началась с диджеинга достаточно давно, лет пятнадцать назад. Но в какой-то момент я понял, что диджеинг для меня — это ограниченные возможности в высказывании. Тогда я начал работать над концертной программой. Но диджеинг не может меня отпустить, города хотят меня слышать, каждые выходные где-то гастролирую. Я это дело не бросаю, но это больше как хобби. И вообще диджеинг дал мне достаточно много: я уехал в Европу, меня пригласили жить в Берлин, когда я написал первый альбом танцевальной музыки, благодаря к тому, что я был диджеем, я пришел к композиторству.
Ɔ. Ты играл на совершенно разных площадках: и сцена Александринского театра, и Планетарий №1 в Питере, у тебя большой опыт на клубных площадках, есть выступления и на крупных фестивалях — Sonar в Барселоне и Burning Man в Америке. Расскажи про разницу для тебя как музыканта в выступлениях на этих площадках?
Есть разная энергетика: на концерты люди приходят тебя послушать, а в клубы — потанцевать. Концертная история — это всегда создание музыкального посыла, который ты хочешь донести, люди готовятся к этому, они слушают и реагируют. Эта энергетика гораздо более эмоциональная, чем клубная.
Ɔ. Как ты ее чувствуешь?
Мне кажется, я всегда в ней нахожусь. Это какой-то тонус, который ты вырабатываешь с опытом, когда ты постоянно находишься в состоянии какой-то драмы, наверное. Самопоедание, в моменты которого ты и творишь.
Ɔ. В моменты самопоедания и самоистязания рождается самая хорошая музыка?
Я считаю, что это исключительно так, потому что, когда человеку хорошо, ему не верят.
Ɔ. Какие эмоции ты вкладываешь в свою музыку? Вокруг каких констант, чувств она строится?
В первую очередь, я вкладываю в нее внутренние переживания. Но вообще я не умею и не люблю говорить о своей музыке, потому что не знаю, что сказать. Это как говорить о любви к любимой женщине — нельзя разложить на несколько предложений, почему ты ее любишь. Эмоциональные переживания, внутренний напор, с которыми я живу уже давно, мучительны, потому что грусть тянется со мной. Это сложно объяснить, здесь нет никакой задачи и цели, просто я живу с этим.
Ɔ. Сейчас в России не самые хорошие времена для электронной музыки. Срывают музыкальные фестивали, закрывают клубы, правоохранительные органы давят и на музыкантов, и на тех, кто пришел их послушать, устраивая обыски уже на подъездах к клубам. Как ты считаешь, такая среда является питательной для андеграунда и современной музыки? Или, наоборот, это удушение, которое не дает развиваться?
Мало что может помешать творчеству развиваться, тем более какие-то социальные явления. А вообще — когда было хорошо? В каждое время есть какие-то трудности. Мы живем в такой стране. Мне кажется, что творческий человек, тот, кто на самом деле занимается творчеством, живет в своем мире. Что касается каких-то запретов, то меня это не касалось, я не знаю, как бы я себя повел. Знаю точно, что творчеству это не может помешать.
Ɔ. У «Гоголь-центра» тоже не лучшие времена. Дело против Серебренникова не закрыто, хотя ему и отменили домашний арест. Ты следил за этим процессом?
Я в курсе ситуации с Кириллом, его возвращения, но особенно за этим не следил, не вдавался в подробности, не знаю даже, как на них реагировать.
Ɔ. С самого начала этого года то тут, то там говорят о том, что электронная музыка и рейв в России закончились. Что ты об этом думаешь?
«Началось, закончилось» — звучит довольно странно. Чем определяется начало? Любое направление, когда оно становится достаточно известным, становится также мейнстримовым или попсовым. Это происходит всегда. Потом приходит какое-то новое поколение, задает новое течение и тренды. Мне кажется, что последние 6–7 лет — лучшие времена клубной культуры, потому что она была более осознанная. Ребята делали и делают очень классные мероприятия, ничем не хуже, а местами и лучше тех, которые делают в Европе. По-моему, все, наоборот, становится только лучше: в выходные не знаешь, куда пойти в Москве, выбор колоссальный, на любой вкус. Как можно говорить, что сейчас какие-то проблемы? Я не согласен с этим заявлением. У нас есть классные музыканты, пусть и не в таком количестве и масштабе, как на Западе.
Ɔ. Кого бы ты выделил из современных российских электронщиков? Твой топ-3.
Наверное, я бы отметил Ishome. Второе место у Symbol, он мой хороший друг, и я вижу его в работе. Если говорить о концертах, то это старый добрый Monoplay. Это те ребята, которые не изменяют своему видению.
Ɔ. Ты обошел вниманием Нину Кравиц. Почему? На Западе, говоря о русской электронной сцене, прежде всего говорят о ней.
Я не беру в расчет диджеев, потому что не интересуюсь диджеингом. А Нина, понятно, топ-диджей: харизма, целеустремленность. Насколько я знаю, она и музыку пишет, но выступает больше в качестве продюсера.
Ɔ. Представь, что перед тобой сидит человек, который ничего не знает о создании современной электронной музыки, но очень хочет начать ее сочинять. Что бы ты сказал этому человеку?
Я сказал бы, что создавать музыку очень просто, но посоветовал бы не делать этого. Потому что, если ты по-настоящему хочешь создавать, нужно от многого отказаться и серьезно заняться этим. Любовь к этому ремеслу должна быть бескорыстной, нужно отдавать себя полностью — только тогда ты начинаешь себя выражать.
Ɔ. Представь, что на твой концерт в «Гоголь-центре» приходят простые люди с улицы и ты должен объяснить им, что сейчас будет.
Музыка — это то, что идет изнутри. Человек может ее не воспринять, но он ее и не оттолкнет. Я на самом деле не думаю о том, как отреагируют люди на эту музыку. Я как призма, которая передает информацию — для меня это важно, а о результате я практически не думаю.
Ɔ. Кто чаще всего приходит на твои выступления?
Приходят люди разных возрастов, большей частью взрослые, после 20 лет. Меня всегда очень радует, когда приходят с детьми.
Ɔ. Эти дети скоро вырастут. Как ты думаешь, какая культурная среда будет через 10–15 лет?
Я очень надеюсь, что музыка и культура окончательно не обесценятся. Все переросло в бизнес и работу на результат, под эти тенденции попало и искусство.