Как помочь семье преодолеть синдром усталости

Пришли втроем — девочка-подросток, женщина постарше и пожилая женщина. Черты лиц и даже устройство фигур похожи, очевидно — родственники. Девочка в рыжеватых кудряшках, женщина — ухоженная и, кажется, уже со следами современных пластических ухищрений, а пожилая дама, пожалуй можно сказать, величественная — этакая смесь Анны Ахматовой и Фаины Раневской в их элегантном возрасте.

Представились по возрастающей: Инесса, Сюзанна и Мирослава Михайловна. Действительно, как я и предположила: внучка, дочь, бабушка. Живут вместе. И обычно и в целом — вполне мирно уживаются, не мешая друг другу.

Повод для обращения: недавно у них случился громкий, совершенно неожиданный и оттого еще более ужасный скандал. Едва отойдя от него, практически единодушно решили, что надо к кому-то обратиться. Выбор пал на меня, потому что Инесса недавно писала школьное эссе по моей повести «Дом за радугой» и имела сопутствующую информацию из интернета: автор психолог-практик и принимает в ближайшей детской поликлинике.

— Ага, все понятно, — сказала я. — Значит, порядок действий у нас будет такой: сначала каждый чуть рассказывает о себе формальные вещи в объеме учусь — работаю — состою — участвую, а потом совместно восстанавливаем сцену эпохального скандала.

Тут они снова дисциплинированно начали по старшинству, и я узнала, что Инессе пятнадцать лет, она учится в девятом классе, в детстве ходила во много всяких кружков, сейчас все забросила, когда-то три года посещала художественную школу и сейчас продолжает немного рисовать, в основном персонажей аниме. Картинки выкладывает в интернет, там есть те, кому нравится. Есть друзья, были влюбленности-отношения с одним-другим-третьим мальчиком, но они ни разу не продлились более двух-трех месяцев, потом молодые люди попросту надоедали друг другу. Собирается идти в десятый класс, кем станет потом, еще не решила. Может, вот психологом стать? Востребованная специальность и необременительная — сидишь в тепле и слушаешь, что тебе люди говорят.

Сюзанне сорок четыре года, она окончила престижную математическую школу, сделала успешную карьеру и работает руководителем отдела в международной компании. С отцом Инессы, своим бывшим одноклассником, она давным-давно в разводе, после школы он сначала лет десять все «подавал надежды» и учился, а потом, уже после развода, как-то по учебной же части уехал в Бельгию и теперь там живет на пособие, составляет какие-то удивительные прожекты и вроде как всем доволен. На данный момент Сюзанна уже пять лет состоит в гражданском браке с человеком по имени Петр, который вместе с ней работает. Брак удачный. 

Мирослава Михайловна вдова, уже три года на пенсии, до того много-много лет проработала директором школы. По специальности — учитель химии. Сейчас, практически на общественных началах, ведет некое химическое объединение для старшеклассников и перманентно обижается на Инессу за полное отсутствие у последней интереса к химии как интереснейшей науке и важной человеческой практике.

— Отлично! — сказала я. — Диспозиция ясна. Теперь переходим непосредственно к скандалу.

Скандал, по общему мнению, на котором все трое легко сходятся, начался ну вот буквально на ровном месте, с какого-то с трудом вспоминаемого пустяка. Кажется, Сюзанна предложила Инессе убрать в шкаф тарелки или печенье, которое она ела, или еще что-то такое. Инесса на это огрызнулась, что все равно же через полчаса кто-то сядет ужинать, опять достанет и зачем же убирать, тратить энергию. От матери последовала реплика в стиле «должен быть порядок, руки не отвалятся, почему не убрать-то». — Потому что я устала! — был ответ. — От чего это ты устала? — картинное удивление матери. — Ты ж целыми днями ни черта не делаешь, только пялишься в телефон и с приятельницами болтаешь! Тебе даже в магазин через улицу выйти лень, бабушке приходится по полдня тебя просить! Кивок от присутствующей при сцене бабушки: да, да, именно так! И тут у обычно неконфликтной Инессы неожиданно «сносит крышу» и она начинает орать: 

— Да, я устала, устала, устала! От вас устала, потому что вам всегда все не так! Устала от того, что все время чувствую, что что-то кому-то должна и никогда никто не доволен! Как ни старайся — всегда какой-то урок не сделан и какое-то печенье не убрано! И от этого должно что-то ужасное (невесть что!) случиться, либо прямо сейчас, либо когда-нибудь потом! В школе каждый день на каждом уроке пугают экзаменами, и дома то же самое, как будто это самое главное, и мы все такие машины по сдаче экзаменов, и больше нам вообще в жизни ничего и не важно, и не надо! И друзья все время говорят, что все плохо, и они «не вывозят», и надо вот к психологам ходить, только они все равно не помогают, может быть, только если таблетки, но это, я считаю, вообще глупость, но им же не докажешь, и от этого я тоже устала, потому что никто меня не понимает, даже друзья, а дома считают, что я должна быть за все благодарна, потому что у меня счастливое детство в полном достатке, я это сто пятьсот тысяч раз от бабушки слышала, и мне уже от самого этого слова «достаток» просто блевать хочется! Я устала от этой вечной гонки непонятно куда и от необходимости быть благодарной. Я устала слушать и знать, что именно то, что мне вдруг нравится, примитивно и дебильно и гроша ломаного, по бабушкиным и маминым словам, не стоит. Я устала от того, что учителя все время придираются и пугают, а сами толком и объяснить не могут. Вы правы, что я еще ничего толком не начала делать, но уже от всего устала и мне от этого страшно! Мне и жить-то дальше порой вообще не хочется!

Дальше, после этого монолога Инессы, последовало странное. Всегда сдержанная Сюзанна вдруг внезапно багрово покраснела и взвилась прямо на той же высокой визгливой ноте, на которой закончила ее дочь:

— Это ты-то у нас устала?! Ну действительно — от безделья всегда устают, я об этом много раз слышала, только вот самой узнать не привелось. Ни в детстве, ни потом. Сначала я должна была соответствовать, чтобы мать-директора «не позорить», а потом, когда сбежала от нее в физматшколу, там уже должна была каждый день доказывать, что «надо же, и девочки, бывает, в математике как-то неплохо разбираются». Устала она, уроки изредка делая и тройки из обычной школы принося, ну вы только подумайте! Никаких обязанностей, все на тарелочке подают, а если вот такое — «мама с папой много, тяжело и общественно ответственно работают, приходят поздно, поэтому все закупки и основное хозяйство, разумеется, на тебе» — это тебе в тринадцать лет было бы как? Да что ты, хроническая бездельница, вообще знаешь про «устала»?! Когда на тебе, с одной стороны, ответственность за благополучие людей, подчиненных, а с другой стороны, конкуренция и подпирают снизу уже более молодые и рьяные, и нужно все время крутиться между всем этим и все время соответствовать, соответствовать, соответствовать. И постоянно хочется жрать, потому что вся наша порода склонна к полноте, и надо все время себя ограничивать, если хочешь выглядеть прилично, а не как памятник Екатерине Второй в Екатерининском садике. Да еще и эта абсолютно иррациональная страна, которая то встает с колен, то падает обратно, и ничего в ней нельзя предсказать, и ее законы то и дело меняются и каждый раз к этому надо приспосабливаться и делать вид, что именно этого и ждал, и все в порядке, и все под контролем. Вот так вот с десяти приблизительно лет без единого дня перерыва. И дома тоже не расслабиться — мама бдит. И мы с Петром хорошо живем, но ты понимаешь вообще, что Петя на пять лет меня младше и в два раза меньше получает зарплату? И нужно ходить как по лезвию ножа, чтобы не акцентировать, не обидеть, сгладить и все такое. Пять лет вроде бы немного, но все-таки тридцать девять и сорок четыре — это даже и на слух разница есть. Значит, не он, а я все время должна думать об этом, и опять же соответствовать, и как же я устаю от этого думания и соответствования, потому что время-то все равно идет и остановить его невозможно. Человек в футляре — сейчас на литературе это еще проходят? Вот это как раз я и есть, потому что еще есть мой круг, и они тоже всегда привыкли, что я «на высоте» и умею «держать удар», и вообще, уж у меня-то все всегда хорошо. А у меня и правда все хорошо, но кто бы, черт побери все на свете, знал, как же я от всего этого бесконечно устала, и единственный человек, который, кажется, это понимает, — это мой бывший муж, твой, Инесса, отец, бездельник, брюзга и неудачник, который тут как-то мне в мессенджере написал: «Сюся, бросай все и всех, и приезжай ко мне, мне самому здесь уже надоело, слишком тухло и благостно, уедем с тобой в Бразилию, будем вместе жить в картонных коробках (каждый в своей) и танцевать на улицах, будем счастливы и пошли все на хер!»

Дочь и мать смотрели на Сюзанну в некотором, вполне понятном, ошеломлении. Потом Сюзанна горько добавила:

— Инесса — подросток и потому чурка с глазами, это понятно, но ты, мама, для разнообразия хотя бы, могла бы хоть раз в жизни меня и поддержать…

И вот тут случилось уж и вовсе невероятное: Мирослава Михайловна засунула обе руки глубоко в свою пышную, тщательно уложенную по давно прошедшей моде прическу и с утробным рычанием сильно рванула волосы вверх:

— Устали они, значит, обе, да?! Да что вы вообще знаете про усталость?! Ты, Инеска! Учителя ей мешают, тарелку велели убрать, экзамены в девятом классе в обычной школе, которые последний кретин, обернувшись к стенке и с закрытыми глазами, может сдать сразу после пробуждения! И друзья, которым с рождения разве что птичьего молока в клювик не пихали и которые теперь «не вывозят» — таблетки им нужны и психологи! И ты, Сюзанна! Сорок четыре — самый расцвет! Ты эффектна, как черт или как кинозвезда из заграничной жизни времен моей молодости, на горных лыжах катаешься — мне даже на снимки смотреть страшно! А если где морщинка — к врачу в кабинет и ботокс в морду. У тебя еще как минимум двадцать лет активной красивой жизни впереди, и Петенька твой слюни на тебя пускает и боится, как бы его королеву не увел кто. И все им кто-то или что-то — не так, устали они, видите ли, от них! Мать, бабка, коллеги, друзья, сожители, конкуренты, даже страна вот чем-то не угодила! Да что вы вообще знаете об усталости? Мне шестьдесят семь лет, и я бешено устала не от кого-то или чего-то, а от себя самой! От косности своих мыслей и суждений, от вечных запоров, от того, что всегда, постоянно что-то болит, от того, что с каждым днем, месяцем, годом падают слух, зрение, сообразительность, от того, что не помню, зачем пришла на кухню, от того, что если что-то упало, то поднять это — отдельный проект, от того, что значительно больше половины людей, к которым я мысленно обращаюсь, чтобы что-то интересное или красивое им показать или рассказать, уже ушли за край. А оставшимся я уже не могу сказать ничего искрометного или даже просто интересного. И в мой химический клуб ходят в основном из уважения или привычки дети и внуки моих же знакомых. Я регулярно чувствую себя бесконечно уставшей и задержавшейся на опустевшем перроне от того, что туда, за край, ушли уже абсолютно все, к которым хотелось бы и которые могли бы меня «взять на ручки». И ничего уже не вернется. И путь впереди до самого конца ясен до омерзения. И ни в какую «благую весть» я поверить не в состоянии, потому что сколько этих разных «благих вестей», и просто из любого нормального образования и любого длинного жизненного опыта понятно, как именно они все устроены. И если бы вы только знали, как я от всего этого устала!

За этим последним возгласом пожилой дамы в кухне последовала довольно длительная немая сцена, и дальше все на цыпочках разошлись по своим комнатам. Много позже Сюзанна аккуратно предположила, что, может быть, надо что-то с этим сделать, и Инесса, как раз дописавшая свое эссе по моей повести, бодро предложила психолога неподалеку. 

— Простите, пожалуйста, — вежливо и слегка чопорно сказала Мирослава Михайловна. — что вывалили на вас сейчас всю эту чушь. Никаких у нас проблем, конечно, нет… 

— Никакая это не чушь! — энергично возразила я. 

— А что же тогда? 

— Я бы сказала, что это — просто отличная, полностью готовая глава для хрестоматии по возрастной психологии, — не скрывая своего восхищения, сформулировала я.

— Ну уж вы скажете… Хотя вот знаете, удивительно, проговорила все еще раз, и как-то даже чуть-чуть легче стало…

— И мне, — улыбнулась Сюзанна.

Инесса, подумав, кивнула, но потом все-таки пробормотала себе под нос что-то несогласное.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — сказала я и сложила руки перед грудью. — Можно я это опубликую? Клянусь, что заменю имена, профессии, все детали… Мне почему-то кажется, что это многим нужно прочесть. Пожалуйста. 

Обе младших посмотрели на старшую, и я поняла, что решать будет она.

— Имена только замените, — сказала Мирослава Михайловна после довольно долгого молчания. — Остальное можете оставить как есть. Меня назовите «Мирославой Михайловной» — мне всегда хотелось звучное имя вместо своего скучно-хрестоматийного, и чтобы подходило директору школы.

— Так вот отчего я все детство и подростковость так страдала! — с нервным смешком воскликнула Сюзанна. — Ты, значит, так на мне отыгралась! Сюзанна Леонидовна — боже мой. И главное еще никак и не сократить нормально — Сузи или Сюся — тут уж не знаешь, что и хуже…

— А мне тогда «Инессу» за что? — спросила Инесса.

— А тебе — рикошетом! — Сюзанна закатила глаза. 

Мирослава Михайловна улыбалась сразу всем присутствующим — снисходительно и величественно.

***

Теперь у нас вопрос к уважаемым читателям: а вы от чего устали?

И конечно, ваши предложения для Инессы, Сюзанны и — что мне по моим обстоятельствам особенно интересно — для Мирославы Михайловны.

Если вы не являетесь членом клуба «Сноб», но вам есть что сказать по теме этого поста, вы можете зарегистрироваться на сайте и оставить свой комментарий под текстом или прислать свое мнение по адресу: [email protected]. И пожалуйста, указывайте, откуда вы, например: «пишет Елена из Петербурга», «пишет Анна из Германии».

Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Личное». Присоединяйтесь