Михаил Галустов: Хотелось бы думать, что я не безнадежный случай
С тех пор как он впервые полетел в командировку в Чечню, они, кажется, пожалели об этом подарке.
Сегодня Михаил Галустов живет в Кабуле. Живет – это значит, что там хранятся его вещи и книги, туда он возвращается после командировок. Когда-то он начинал штатным фотожурналистом «Коммерсанта», сегодня снимает для New York Times, Time, Newsweek, Fortune, GQ, Stern, а его выставки проходили в Нью-Йорке, Брюсселе, Токио.
Мы встречаемся с ним в Skype-чате. Я в Москве, он в Кабуле. Домашний интернет в Афганистане – очень дорогой и при этом очень медленный, сообщения запаздывают. Так что нам предстоит долгий разговор.
Mikhail Galustov
Kabul...
2/14/12 8:06 PM
Запрос авторизации отправлен Vladislav Kreynin: Please allow me to see when you are online
2/14/12 8:06 PM
Авторизация предоставлена Mikhail Galustov
Mikhail Galustov: Привет! У меня нет русской клавиатуры, так что я буду печатать с помощью транслит-переводчика. Я планировал позаимствовать клавиатуру в посольстве, но из-за снегопада туда сейчас не проехать.
Vladislav Kreynin: Это какая по счету ваша зима в Кабуле?
Mikhail Galustov: Если по-настоящему, то первая. В прошлую зиму я сбежал в Таиланд, а позапрошлую провел в пустыне на юге страны: было гораздо теплее. В Кабуле бывают холодные зимы, это малоприятно: сыро, грязь, нет центрального отопления.
Vladislav Kreynin: А у вас тут квартира, дом, комната? Где живете?
Mikhail Galustov: Дом. Снимаю напополам с соседом. У нас есть кот Омар.
Vladislav Kreynin: Тоже фотограф?
Vladislav Kreynin: Не кот. Сосед.
Mikhail Galustov: Писатель. Он австралиец. Приехал сюда давно и не может выбраться. Афганистан сильнее, чем нам кажется. Не отпускает.
Vladislav Kreynin: Чем берет в заложники?
Mikhail Galustov: Простотой, красотой, накалом страстей, сложностью интриг. Я в конце прошлого года решил уезжать. Даже прощальный ужин устроил для друзей, чтобы себя мотивировать.
Vladislav Kreynin: Ужин – это мотивация?
Mikhail Galustov: Но остался.
Mikhail Galustov: Да, я решил, что если всем скажу, что уезжаю, то не оставлю себе другого выхода.
Vladislav Kreynin: А друзей было много?
Mikhail Galustov: Достаточно. Сотрудники гуманитарных миссий, журналисты, фотографы, кто-то из местных. Чтобы не потерять рассудок в Багдаде или Кабуле, нужны друзья.
Vladislav Kreynin: А вообще решение уехать в Афганистан было эмоциональным или прагматичным?
Mikhail Galustov: Прагматичным. Сначала я планировал переехать в Пакистан. Но летом 2009-го я приехал в Афганистан снимать выборы президента Карзая, и мне так понравилась погода, что я решил остаться. В Кабуле – идеальная для меня погода большую часть года.
Vladislav Kreynin: А то, что начали снимать из Афганистана, это дало толчок к профессиональной известности? Появлению крупных журналов-заказчиков?
Mikhail Galustov: Я уже снимал для крупных журналов в России, когда решил переехать. К сожалению, Афганистан интересует прессу больше, чем Россия, и поэтому здесь у меня стало больше работы.
Vladislav Kreynin: Наверняка многое потеряли, переезжая.
Mikhail Galustov: Ничего не потерял.
Vladislav Kreynin: В смысле чем-то пожертвовали, а не материально.
Mikhail Galustov: Я не любил Москву и обдумывал планы переехать куда-то, где интереснее и теплее. В бытовом отношении переезд был очень интересным опытом. Мне пришлось выяснить, как тут все работает, а в Кабуле вообще мало что работает так, как мы привыкли. Например, нужно понять, как найти кафе, где есть интернет, где хороший кофе. Указателей нет. Ворота кругом. Заборы и ворота.
Vladislav Kreynin: А почему так?
Mikhail Galustov: Потому что опасно. Кафе не выставляет знаки. Старается быть анонимным. Чтобы человек с бомбой на поясе не знал, куда идти.
Vladislav Kreynin: Слушайте, а как вообще привыкнуть к тому, что человек с бомбой потенциально может быть рядом постоянно?
Mikhail Galustov: Я думаю, лучше к этому не привыкать. Когда это кажется ОК, то уже явно что-то не так с психикой.
Vladislav Kreynin: Переведем тему. Вот вы живете в Афганистане, снимаете для лучших мировых журналов, постоянно ездите по миру. Считаете себя успешным?
Mikhail Galustov: Мне бы хотелось думать, что я не безнадежный случай, но я не думаю об успехе.
Mikhail Galustov: Раньше мне хотелось добиться того и сего, бороться, я сравнивал себя с другими. Однако постепенно это ушло. Появилась уверенность, что все идет своим чередом. «Успех» потерял свое значение, уступил место другим приоритетам: чувству равновесия, например. Если я чувствую, что теряю равновесие, что я несчастлив, значит, что-то не так, и нужно в этом разобраться.
Vladislav Kreynin: Я вот так пока не могу. Не повзрослел. Комплексы. А что все-таки такое шкала успеха в фотографии?
Mikhail Galustov: Она состоит из законченных проектов, выставок, конкурсов, оценок специалистов, публикаций, внимания коллекционеров и известных музеев.
Не так давно я стал игнорировать большинство этих аспектов, и это сделало меня гораздо счастливее. Я занимаюсь тем, что мне интересно, и если это не принесет успехa, не беда – я придумаю, как свести концы с концами.
Vladislav Kreynin: Мне кажется, наше поколение – от двадцати до тридцати – оно немного перегоревшее будет лет через десять. Рано все начинаем и, кажется, раньше потеряем интерес ко всему.
Но это только мое ощущение.
Mikhail Galustov: Вероятно, это как раз мой случай. Я думаю, со стороны может казаться, что я перегорел. Mы взрослеем, и наши ценности трансформируются. Мы останавливаемся и не можем поверить своим глазам: «Ого, такая красотa!»
И больше не хочется бежать, а хочется сесть и смотреть.
Vladislav Kreynin: А есть вообще какая-то символическая фигура – может, российская, может, международная – наших сверстников?
Мне вот кажется, наверное, Цукерберг, в России – Дуров. Но, может, это очень медийный, поверхностный взгляд.
Mikhail Galustov: Не знаю, не думал про это.
Vladislav Kreynin: ОК. Тогда про фотографию. Мне кажется, что наши российские фотографы сегодня – такая важная экспортная статья нашей культуры. Почему вдруг так получилось?
Mikhail Galustov: Растущий интерес к российским фотографам – часть интереса к российскому искусству в целом. Одновременно появилось больше фотографов, которые ориентируются на международный спрос.
Буквально в последние год-два в стране обнаружились прекрасные молодые фотографы, которые смело публикуются за границей. Почему-то так вышло, что большинство из них – девушки. Мне кажется, это феноменальный процесс. Революция отечественной фотожурналистики случилась в тот момент, когда мировая фотожурналистика находится в упадке.
Vladislav Kreynin: Вы сегодня – российский или уже международный фотограф?
Mikhail Galustov: Я давно решил, что я грузинский фотограф. В Грузии такая хорошая еда.
Vladislav Kreynin: О, кажется, это и мне подходит.
Ну а в Россию в ближайшее время могли бы вернуться?
Mikhail Galustov: К сожалению, в Россию мне не позволяет вернуться плохая погода. Иначе бы хоть сейчас собрал чемоданы и вернулся.
Vladislav Kreynin: Вообще, каждая фотография – такая история и при этом стороннее наблюдение. Вы в судьбу своих героев вмешивались: помогали им, или дружили, или еще как-то на них влияли?
Mikhail Galustov: Некоторые стали друзьями. Я привык много общаться с людьми, которых фотографирую.
Однако мой текущий проект подразумевает отсутствие коммуникации. Это портреты, но я не говорю людям ни слова. Я путешествую по Афганистану с американскими военными и фотографирую афганцев, которые выходят посмотреть на «инопланетян». Афганцы обладают удивительной природной элегантностью. Для меня это захватывающий эксперимент.
Vladislav Kreynin: А мне вот кажется, что у всех крутых фотографов есть известная фотография – та, по которой его знают профессионалы. Такая главная удача на настоящий момент. Есть?
Mikhail Galustov: Пока нет, но я чувствую, что, если конец света отложится, моя главная фотография будет снята в мае 2013-го.
Vladislav Kreynin: В каком смысле?
•••
Предупреждение системы: ваше сообщение будет доставлено, когда собеседник вернется в сеть.
•••
Интернет-соединение пропало, и переписка прекратилась. В Москве было без пятнадцати три ночи. В Кабуле на полчаса больше.С
