«Вояж» собрал за первую неделю почти 10 миллионов просмотров на YouTube, в очередной раз подтвердив то, что и так было понятно: есть просто видеоклипы и есть видеоклипы «Ленинграда». Это даже не другая лига — это просто другой жанр. Видео на музыку у нас научились снимать давно — взять хотя бы работы Хлебородова или Деденева из 90-х, — а сейчас клипы выглядят и вовсе безупречно: дорого, красиво, остроумно, случается, что даже со вкусом. Но то, что на протяжении последних двух лет, начиная, наверное, с «Випа» (можно, впрочем, взять за точку отсчета и «Сумку» 2013 года), делает «Ленинград», — это уже не видео, а кино с саундтреком, даже не всегда имеющим отношение к происходящему на экране. Режиссер Илья Найшуллер довел эту концепцию до абсурда: если консьюмеристский надрыв песни «Вояж» еще как-то рифмуется с буйной тоской налетчика, сыгранного Александром Палем, то у текста «Кольщика» вообще нет ничего общего с кровавым ералашем в здании цирка. Какая, в конце концов, разница, о чем песня? Можно подумать, кто-нибудь при первом просмотре вслушивался в слова.

Сергей Шнуров, разрешая снимать фильмы на свою музыку, фактически создает систему альтернативного кинематографа, свой маленький личный Хуливуд. Сложно даже сказать, продвигает ли в этом случае видеоклип песни «Ленинграда», или это, наоборот, Шнур привлекает внимание к талантливым режиссерам и дает им самовыразиться. Потому что деньги на короткометражку они, возможно, найдут и без него, но кто и где этот короткий метр будет смотреть, если не назвать его «новым клипом группировки ”Ленинград”»? Даже фильм «Майор Гром», во многих отношениях прекрасный получасовой кинокомикс, который лежит на YouTube уже чуть ли не год, посмотрели за это время всего 5 миллионов человек — в два раза меньше, чем «Вояж» за неделю. И это, надо учесть, еще очень хороший результат: например, у обласканного критиками и фестивалями «Шиповника» Нигины Сайфуллаевой за пять лет набралось 200 тысяч просмотров. Зато, если в фильме звучит песня Шнура любого качества — те же «Кольщик» или «Вип» сами по себе не были хитами, — многомиллионная аудитория в интернете ему обеспечена автоматически.

При этом по степени свободы клипы «Ленинграда» напоминают что-то из 90-х. Кажется, от режиссеров требовалось только, чтобы песню было слышно. Конечно, на самом деле все не так просто: есть Шнуров, который должен одобрить продукт, есть продюсеры, есть бюджет, есть, в конце концов, музыка, требующая некоторой бодрости монтажа. Но в целом все равно возникает ощущение, будто люди делают что хотят. Песня короткая? Неважно, все равно сделаем клип на десять минут. Диалоги нужны? Не вопрос: и в начало вставим, и в конец, и, если надо, в середину. Группы нет в кадре? Да ладно, что вы, Шнура никогда не видели?

Понятно, что существовать все это может только в таком формате: нужен Шнур, чтобы привлечь внимание, нужен интернет, чтобы не пришлось заглушать его специфическую лексику, и нужен небольшой хронометраж, чтобы видео можно было быстро посмотреть на мониторе или в смартфоне. И как бы поклонники ни просили Сергея Шнурова заняться полнометражным кино, на большом экране эта схема работать не будет.

Песни Шнура — полифония из голосов десятков людей, жалующихся, хвастающихся, мечтающих, матерящихся, — но, самое главное, живых. Это не абстрактная Россия 2.0 — это обычная и вполне реальная Россия 0.7 с винтом, или, в крайнем случае, полторашка в разлив

Но дело даже не в кинематографе: «Ленинград» вообще предлагает альтернативный способ восприятия реальности, причем самое дикое в этой истории — то, что он почему-то альтернативный. Россия — довольно странное явление, существующее либо в прошлом как нечто потерянное, либо в будущем, которое надо еще построить. Настоящее неинтересно, его надо перетерпеть или сломать, однако все проекты по обустройству страны основаны на умозрительных идеалах и исходят из того, что населяют ее сферические, в вакуумной упаковке, граждане. Песни Шнура всегда были полифонией из голосов десятков людей — жалующихся, хвастающихся, мечтающих, матерящихся, — но, самое главное, живых. Это не абстрактная Россия 2.0 — это обычная и вполне реальная Россия 0.7 с винтом, или, в крайнем случае, полторашка в разлив. Поэтому, хотя режиссерами клипов «Ленинграда» были и Авдотья Смирнова, и Борис Хлебников, и Михаил Марескин, и тот же Илья Найшуллер, идеальным видеорядом для его песен оказались фильмы Анны Пармас. Самым известным стал, конечно, «Экспонат» с его 116 миллионами просмотров, но «В Питере — пить», «Экстаз», «Сиськи», «Вип» и свежий «Кандидат» кажутся частями того же сериала, который можно было бы назвать энциклопедией русской жизни, если бы это определение не было уже занято. Гопники, клерки, автослесари, экскурсоводы, таксисты, полицейские — про эту галерею образов действительно хочется говорить словами школьного учебника. И это узнаваемость не только типажей, которых мы видим каждый день, — в первую очередь это узнаваемость самих себя, наших собственных желаний, страхов, радостей и обид.

Вот что еще можно было бы посмотреть человеку, который захочет узнать, чем жили, о чем мечтали и как разговаривали люди в «надцатые» годы? С реализмом у нас вообще как-то не очень: фильмы о современности постоянно соскальзывают то в «чернуху», то в сказку. То есть либо все плохо и не надо этого скрывать, либо все плохо, поэтому давайте приукрасим печальную действительность. А правда в том, что настоящую жизнь никто не видит, не знает и, в общем, не любит. Поэтому с экрана нам обычно объясняют, как мы должны думать и чувствовать, или показывают, как этого делать не надо. А взять живого человека и позволить ему высказаться — какая бы каша из этих «нужно» и «нельзя» ни была у него в голове, — на это почему-то мало кто осмеливается. 

Вот эта любовь к человеку — глупому, смешному, пьяному, радостному или опухшему от слез — это абсолютно альтернативный проект «Ленинграда», неслучайно называющего себя группировкой. Есть в этом действительно что-то опасное и подрывное

Клипы Пармас иногда называют сатирическими, но бичевания пороков или обличения недостатков в них, в общем, нет. Вот люди, которым хочется красивой жизни. Вот люди, которым хочется любви. Вот люди, которым хочется просто нажраться. Разве они не заслужили хотя бы нескольких часов счастья? Ну, может, конечно, и не заслужили, но что вам — жалко? И вот эта любовь к человеку — глупому, смешному, пьяному, радостному или опухшему от слез — это, конечно, абсолютно альтернативный проект «Ленинграда», неслучайно называющего себя группировкой. Есть в этом действительно что-то опасное и подрывное. Живые люди на экране — кто это вообще допустил?