Намедни довольно рано утром меня разбудил телефонный звонок. Звонивший представился журналистом и рассказал, что кто-то где-то якобы запрещает Дедов Морозов в детских садах, потому что дети их боятся. Журналиста интересовало, что я, как психолог, об этом думаю — стоит запрещать или нет? Я что-то ответила и отправилась досыпать. Но не тут-то было. Через непродолжительное время мне позвонили из другого издания и задали тот же вопрос. Я сказала приблизительно то же самое, а про себя подумала: какие-то дураки явно перестарались, или просто кто-то что-то не так понял, а теперь журналисты по всей России будут готовить из этой оплошности жирную желтую уточку и подавать ее на столы разнообразных СМИ с соусом из развесистой клюквы.

Однако в тот же день ко мне на прием пришла девочка шести с половиной лет с некоторыми невротическими симптомами. «Очень интеллектуальная, но такая прямо очень чувствительная…» — так ее охарактеризовала мама, рассказав, что девочка всю жизнь отказывается слушать сказки, где есть действенное противостояние доброго и злого героя, и про Красную Шапочку они первый раз прочитали только пару месяцев назад. В основном девочка просит читать ей одни и те же, зачитанные до дыр, книжки, и мама от них уже просто офонарела.

Следующим посетителем был «очень талантливый и интеллектуально развитый выше своего возраста» мальчик — старший дошкольник. Мама сидит с ним на всех кружках, потому что если она пытается уйти, он бежит следом и закатывает истерики.

Обеим мамам я сказала, что читать любые сказки старшим дошкольникам и оставлять их в знакомых и любимых кружках — это нормально, и они уже вполне могут предоставить своим «интеллектуально высокоразвитым» детям выбор: ты ходишь туда, подчиняясь общим правилам, или не ходишь вообще; и — я готова прочитать тебе те сказки, которые сама считаю возможными и интересными, но ты всегда можешь отказаться от моего чтения и лечь спать просто так. Настаивать (на чтении именно этой сказки или посещении кружка) я не буду ни в коем случае.

— А у ребенка не случится от этого стресс? — одинаково отреагировали обе мамы. — Ведь я же всегда к нему прислушивалась и учитывала его чувства и желания.

— Случится, непременно, — честно ответила я.

Мамы заохали и явно решили повременить с экспериментами по взрослению.

В теме «стресса» есть две основных теории. Одна — Ганса Селье, ученого-биолога, человека, который, собственно, и ввел само это понятие. По Селье «стресс» — это одна из основных адаптационных реакций организма, сопровождающаяся вполне конкретными биохимическими и нейрофизиологическими событиями внутри этого организма (подробно говорить обо всех этих гипоталамусах и надпочечниках не буду, поскольку речь не о том). На что реакция? На изменение окружающей среды. Причем изменение может быть как с условным знаком минус, так и с не менее условным знаком плюс. Если вы потеряли миллион рублей, у вас, скорее всего, будет стресс. Если в комнату внезапно войдет ваша давно пропавшая любимая сестра, у вас тоже будет стресс. И реакции в вашем организме в обоих случаях будут очень похожи.

Эта самая реакция организма переводит его на более «высокий» уровень функционирования метаболизма. То есть организм готовится «преодолевать». И как правило, действительно преодолевает и дальше живет спокойно. До следующего стресса, когда среда снова изменится. Спешу заметить, что среда у нас с вами (а значит, и у наших детей) меняется очень быстро, интенсивно и малопредсказуемо.

Есть еще когнитивная теория стресса психолога Ричарда Лазаруса. В его теории в схему «изменения среды — ответная реакция организма» вводится еще два дополнительных фактора: оценка самим человеком степени угрозы, идущей от этих изменений, и одновременно оценка своих ресурсов для преодоления сложившейся ситуации. То есть одна и та же ситуация — например, сдача экзаменов — для кого-то «туши свет!», а кого-то, может быть, приятно тонизирует. И реагировать на нее разные люди будут по-разному. От чего зависит эта оценка? С ходу можно выделить несколько факторов: 1) Насколько хорошо я знаю экзаменационные билеты. 2) Насколько успешными были для меня предыдущие сдачи экзаменов. 3) Насколько меня запугали родители и учителя тем, что люди без высшего образования все сплошь неудачники и маргиналы. 4) Какой у меня темперамент, сила нервной системы, насколько я умею мобилизоваться и т. д. (здесь есть врожденные факторы, но и тренировка тоже важна).

Теперь вернемся к Дедам Морозам.

Есть ли дети, которые действительно их боятся? Безусловно, да. Шумный, большой, с бородой, с мешком… Страшновато, конечно, особенно если мамы рядом нет. А еще дети, бывает, боятся клоунов, собак, страшных фильмов, книжек, ледяных горок, мух — проще, кажется, перечислить, чего никто и никогда не боится.

Надо ли детей от всего этого ограждать? Безусловно, нет. Потому что все это — часть жизни. И вовсе не случайно среди базовых волшебных сказок так много реально страшных. И не случайно дети всех времен и народов любили ходить на кладбища, в темные подвалы и заброшенные здания. Это их тренировка, выработка ресурсов (смогу! преодолел!) по Лазарусу и адаптация по Селье (мобилизовался! преодолел!).

Что всегда должно быть у ребенка, встречающегося с потенциально стрессовой ситуацией? Возможность выхода из нее (или даже невхождения). Не хочешь — я не буду читать сказку. Боишься Деда Мороза? Не пойдем туда, обойдемся без праздника. В темные подвалы моего детства всегда можно было не пойти. Насильно никого не тащили. Собственный опыт победы над собой — вот что важно. Ну и мнение значимых людей.

Однако: «Только хорошо сданные экзамены и только институт! И никаких других вариантов!» — это не стресс, а уже дистресс, истощение. Потому что здесь «выход» вообще не предусмотрен.

Жизнь без стрессов странновата — что за жизнь без опыта осознанного преодоления? — да, пожалуй, она и невозможна. А закладывается все в детстве. Насколько стрессоустойчивым будет ваш ребенок? Вам решать.