Хочется домой, но ты уже дома: личный опыт лечения депрессии

Сначала вы заметите, что стали чаще лениться: угас энтузиазм, нет новых идей, силы хочется скорее экономить, чем продуктивно тратить. И вы решите поделиться этим с близкими.

«Тебе просто мужика нормального надо», «это все от безделья», «ну и что, мне тоже часто ничего не хочется». Вы прислушаетесь к этим добрым советам своих друзей, как несколько лет назад сделала я, и выкинете минимум пару лет из своей жизни, а вместе с ними — самооценку, физические и эмоциональные силы, друзей, романтические отношения и карьерные амбиции.

Дальше вас будет ждать уютная кровать. Господи, да что такого: прийти после работы, завернуться в теплое одеяло, обложиться книгами, взять чашку чая? Потом станет тяжело открывать глаза по утрам. Затем — трудно вставать в принципе. Теперь день за днем вы всюду опаздываете, появляясь перед коллегами и начальством часа на три позже нужного.

Вы станете самым невыносимым человеком на свете: вам ничего не интересно, вы постоянно ноете, плачете, злитесь, срываетесь, пьете много вина. На работе вы рыдаете в туалете или в темном углу коридора. В целом вы осознаете, что с вами что-то не так, но, вспоминая все общественные установки, знаете наверняка: к врачу нельзя — вы же не психически больной человек!

К врачу вы, скорее всего, попадаете случайно — например, вас за руку отведет к нему последний небезразличный к вам человек. Врач попросит вас пройти два базовых теста (на тревожность и депрессивность), узнает все ваши физиологические симптомы, расспросит о работоспособности, и главное, вы скажете ему, что ни планов, ни идей, ни даже желаний хоть что-то с этим делать у вас нет, и перспектива стать бомжом для вас выглядит скорее как выход, чем как недопустимый конец. Врач поставит диагноз. И так вы узнаете: у вас клиническая депрессия (КД).

Вы попытаетесь взять отпуск за свой счет, честно признавшись, что идете лечиться от депрессии. Но вас уволят: «больные на голову» компании не нужны. Вы останетесь без денег, без перспектив, вы не знаете, что будет дальше: треть случаев клинической депрессии неизлечимы, говорит вам врач. Хорошо, если у вас есть родители и вам есть где жить и что есть. Повезло.

Теперь кровать — ваше главное место обитания. Вы обрастаете десятком кружек и тарелок. Читать теперь невыносимо, смотреть что-то — тоже. Хотя нет, ровный белый потолок выглядит очень даже ничего. Больше всего вы хотите, чтобы все вокруг стало белым, как он. Сейчас вы в аду. И каждый день спрашиваете: за что? А вслед за этим молите бога облегчить ваши страдания и не дать вам проснуться на следующий день.

Такой была моя депрессия. После года приема нейролептиков и антидепрессантов я пришла в себя. И если бы в нашей стране мне с детства общим информационным фоном не вдалбливали, что такого заболевания не бывает, что все это просто блажь, что таблетки нужны только «буйным», я бы не потеряла три года жизни.

Таких как я, людей, переживших или переживающих клиническую депрессию, очень много. Намного больше, чем можно себе представить. Согласно прогнозам ВОЗ, к 2020 году депрессия станет одной из главных причин временной нетрудоспособности людей в мире. В России, по официальным данным, депрессивные расстройства встречаются у пяти процентов населения и КД как угроза пока не воспринимается. Насколько эта статистика отражает реальную ситуацию — вопрос. Например, самым устойчивым в ментальном смысле регионом у нас считается Северный Кавказ: там реже всего обращаются за психологической и психиатрической помощью. Однако это может быть связано с культурными традициями: культивацией силы, мачизма, непринятием слабости для мужчин и безразличием к изменениям настроения женщин, объясняющимся условным ПМС. 

Скорее всего, россияне страдают заболеваниями депрессивного спектра так же, как и люди во всем остальном мире. А может быть, даже сильнее: у нас нет культуры психического здоровья, люди всеми способами пытаются откреститься от похода к врачу-психотерапевту, ищут какие-то критические показатели того, что это действительно уже необходимо. Хотя маркер здесь лишь один: если вопрос о посещении специалиста встал в принципе — надо идти. В итоге человек переживает все «на сухую», как выразилась моя первая врач. И к самой болезни добавляются новые травмы и осложнения: например, панические атаки или дереализация. 

Кстати, своим опытом большинство из переживших клиническую депрессию стараются не делиться — боятся осуждения. Меня постоянно спрашивают, зачем я решила трубить на всех углах, что я «психбольная». Отвечу: я делаю это, чтобы никто не оказался в том же аду, в котором была я.

А для этого работать нужно по двум направлениям.

Первое будет действовать изнутри: важно снять табу и мотивировать людей как можно скорее обращаться за профессиональной помощью при малейшем подозрении. Лучше перестраховаться. 

Второе касается государства: чиновникам пора понять, что проблему ментального здоровья игнорировать уже нельзя. Клиническая депрессия — болезнь. Как все остальные, она уносит жизни и ее так же необходимо лечить. А людей, которые лечатся, нужно защищать, пока они не восстановят способность к полноценной жизни. 

Моя личная мечта — пролоббировать в будущем принятие закона, по которому человек с КД будет иметь гарантии, подобные «декретным» для беременных и родивших женщин: невозможность увольнения с работы, хотя бы минимальный поддерживающий оклад, закрепление процедуры восстановления по выздоровлению.

Я уверена, что это возможно. Как и то, что каждый оказавшийся в западне клинической депрессии может оттуда выкарабкаться.