HBO выпустило фильм о Майкле Джексоне. Мы посмотрели и пересказываем самое важное

«Представьте, что вы обычная семья. Вы живете обычной жизнью — и вдруг некая суперзвезда звонит вам и говорит, что хочет поужинать и переночевать в вашем маленьком доме. Он мог быть где угодно, с любым человеком в мире, но он захотел быть с вашей семьей.

А еще вам его жаль, вы верите, что он одинок и только вы можете его осчастливить. А ведь мы просто никто…

Это было словно в сказке, и я поддалась этому чувству, и мой муж тоже».

Стефани Сейфчак, мать Джимми Сейфчака

«Покидая Неверленд» — это исследование режиссером Дэном Ридом феномена sexual abuse, то есть, в данном случае, совращения, соблазнения детей. Рид в течение четырех часов препарирует истории двух семей, чтобы понять, как стало возможным, что долгие годы никто из близких этих детей не знал о том, что происходило за закрытыми дверями легендарного поместья Неверленд, почему «жертвы совращения» не считали себя пострадавшими и врали под присягой в суде, защищая «растлителя».

Джеймс Сейфчак и Уэйд Робсон стали «маленькими друзьями» Майкла Джексона в конце 80-х, задолго до всех громких судебных процессов. Фактически Джеймс и Уэйд, если их рассказ правдив, вместе с родителями передали «эстафету абьюза» десяткам других детей — своим заговором молчания. Герои фильма утверждают, что Майкл Джексон не был добрым человеком, а являлся жестоким совратителем, который разбил сердце не одному десятку мальчишек. Всякий раз он начинал как Гумберт, обещая единственную любовь на всю жизнь, но заканчивал как Клэр Куильти, выкидывая повзрослевшего мальчика из своей жизни.

Герои

Джеймс Сейфчак (41), IT-специалист. По его словам, был совращен Майклом Джексоном в 1987 году в возрасте 11 лет во время гастрольного тура BAD, в котором мальчик с семьей сопровождал певца. Именно в момент «романа» с Джимми Джексон купил поместье под Санта-Барбарой, которое решил превратить в легендарную страну детей — Неверленд. По словам Сейфчака, Джексон собирался подарить Неверленд именно ему в знак их любви, но поместью суждено было сыграть в истории другую роль.

Уэйд Робсон (36), хореограф. Утверждает, что его сексуальная близость с Джексоном случилась через два года после совращения Джимми, в 1989 году, когда ему было всего 7 лет. Впоследствии место Робсона рядом со звездой занял актер Маколей Калкин.

Механизм соблазнения

Понимая уязвимость позиции обвинения без доказательств, режиссер фильма Дэн Рид подчеркивает: это фильм не о Майкле Джексоне, а о том, что чувствует жертва. Вероятно, самый корректный взгляд на эту историю — как на психологическое уравнение с неизвестными вместо имен. В симуляторе реальности под названием «Покидая Неверленд» мы видим, как шаг за шагом конструируется соблазнение ребенка Авторитетом.  

В рассказах Сейфчака и Робсона матрица совращения идентична, Джексон задействует одни и те же приемы. Дети хотят чувствовать себя исключительными и любимыми. Их родители — вырваться из капкана своей жизни, попасть в сказку. Ведь это не просто чудо общения с кумиром, это карьера ребенка и многомиллионные контракты на горизонте.

Тут задействованы не только деньги, но и чрезвычайно сильные чувства. И мать, и ребенок очень хотят помочь несчастной одинокой Звезде, лишенной детства, создать с ней общую семью (отец, если он есть, постепенно вытесняется из участия в жизни собственного сына). А авторитет Звезды так велик, что невозможно выразить вслух какие-либо подозрения и сомнения. Это безусловное почитание и подчинение. Для ребенка — это история «как меня полюбил бог». Защитой от разоблачения служит местоимение «мы» — перенос желаний абьюзера на ребенка, разделение с ним чувства вины: «мы не позволим им сломать нам жизнь», «мы будем скрывать нашу Тайну, иначе мы вдвоем окажемся за решеткой».

Опра Уинфри в своем ток-шоу «После Неверленда» подчеркивает: совращение — это не насилие. Вот почему жертва не чувствует, что с ней происходит что-то плохое или что-то против ее воли. Вот почему родители не чувствуют опасности: ведь совращают не только ребенка, но и их самих. Вот почему не срабатывает «тревожная кнопка».

История соблазнения Джеймса Сейфчака

Американец Джеймс Сейфчак, Джимми, познакомился с Майклом Джексоном в 1986 году на съемке рекламы Pepsi в Лос-Анджелесе, когда ему было 10 лет. После короткого знакомства Джексон пригласил семью Джимми на ужин в свой роскошный дом по соседству.

После этого он часами разговаривал по телефону и с Джимми, и с его мамой Стефани, в какой бы точке планеты ни находился. Джексон сокрушался о тяжелом детстве, о своем одиночестве, о том, как ему хочется иметь друга-мальчишку, чтобы играть в те игры, в которые не удалось поиграть в детстве. И как ему не хватает любящей и понимающей семьи.

Сохранились записи телефонных разговоров того времени, наполненные, по словам Сейфчака, «влечением». Мальчик понимал, что должен стать кем-то особенным для своего кумира.

«Привет Джимми. Это Майкл. Я звоню тебе из Лондона. Звоню, потому люблю тебя и сильно скучаю. Я чувствую, что ты принадлежишь мне. Люблю тебя. Пока».

Вскоре Джексон пригласил семью Сейфчаков на Гавайи — на конференцию Pepsi. Это была невероятная сказка с полетом на вертолете, дельфинами, а на обратном пути Джимми взял у Джексона аудиоинтервью, что было невероятной честью:

— Что тебе больше всего понравилось на Гавайях?

— Быть с тобой…

— Как ты относишься к концертам?

— Я люблю концерты. Это лучшее, что есть в мире. На сцене я чувствую себя, как дома. Я счастлив, когда я на сцене и… вместе с Джимми Сейфчаком.

По словам Джимми, это было ощущение, что тебя любит бог, ты особенный, исключительный. И мальчик хотел сделать все, чтобы поддерживать интерес к себе. Джексон приезжал в гости к Джимми, учил его лунной походке, но чаще они просто играли и гуляли по ночам по району, чтобы в темноте их не узнали прохожие. Да, судя по описанию, это типичное ухаживание, но Стефани Сейфчак была уверена, что теперь они как одна семья — и все нормально.

В 1988 году семья Сейфчаков получила приглашение отправиться с Джексоном в тур Bad. К этому времени отношения героев стали так близки, что поездка стала логичным продолжением их «семейных отношений». Родители Джимми наслаждались роскошью люксов, лимузинов и знакомством со звездами Голливуда, а Джимми все больше времени проводил в апартаментах Джексона. Он так расстраивался, что ночью его, спящего, переносили в номер к родителям, что однажды на просьбу Джимми не разлучать его с Джексоном Стефани ответила согласием. Она хотела сделать своих обоих «сыновей» счастливыми.

Именно во время этого тура, в Париже, произошел первый сексуальный опыт (мастурбация), который, с точки зрения мальчика, выглядел обычной игрой: Джексон «показал то, что все делают, и то, что тебе обязательно понравится».

С этого момента отношения Джексона и Джимми выглядели как отношения влюбленной пары: втайне от всех Джексон подарил Джимми обручальное кольцо на детский палец (Сейфчак демонстрирует его на камеру) и провел в номере игровой свадебный обряд. Джексон просил держать их отношения в тайне, ведь иначе пострадают они оба, их двоих посадят в тюрьму. Мать Джеймса утверждает, что ничего не подозревала, хотя ей казалось странным, почему ее заселяют в номер в другом конце коридора или на другом этаже, но менеджеры всегда убедительно отвечали, что просто рядом не было люкса нужного уровня.

Джеймс Сейфчак подробно рассказывает, как и где вступал в сексуальную связь с Джексоном на ранчо Неверленд (это всегда были комнаты, в которые не так просто было попасть). Джексон тренировал мальчика, чтобы тот мог быстро одеться — в случае приближения посторонних.

По мере взросления Джеймса из отношений уходила нежность. Алкоголь, порно и конфеты — вот что осталось. Отношения, по признанию Джимми, стали грязными играми, включая довольно грубую попытку анального секса, любовь и дружба закончились. Джексон стал готовить Джимми к мысли, что у него будут и другие дети.

Появился новый мальчик, который заменил меня. И я увидел, как он все больше и больше проникается к нему, а я ухожу на второй план. И это было сложно принять. Было много ревности, обиды и боли. Я больше не был… особенным.

В одну ночь было особенно тяжело. Этот мальчик спал в комнате Майкла, а я в холле на диване. Я словно стал изгоем. Я тогда действительно осознал, что больше не номер один. Я так захотел поехать домой. Я стал рыдать и звать маму. И так в слезах и уснул. Тогда в первый раз пришло это осознание: Майкл был моим партнером и теперь его не стало. По сути, ты теперь один и даже ни с кем не можешь поговорить.

История соблазнения Уэйда Робсона

Австралиец Уэйд Робсон познакомился с Джексоном в 1987 году, когда ему было 5 лет. Мальчик стал победителем конкурса двойников певца в Брисбене, выиграл билеты на концерт и встречу со своим кумиром, который тогда гастролировал с туром Bad. Через два года, когда семилетний Уэйд с матерью и сестрой Шанталь оказались в Калифорнии, они связались с Джексоном.

В фильме Уэйд Робсон утверждает, что в первую же ночь вместе со своей старшей сестрой остался спать в спальне Джексона, родители же без проблем разместились в гостевом домике. «Роман» развивался стремительно.

В ночь перед нашим отъездом я проснулся. Услышал, как кто-то плачет. И я увидел в углу чей-то силуэт. Он сжался в клубок и всхлипывал. Слова было сложно разобрать. «Мне очень грустно, что вы меня покидаете. Я не хочу быть один, не хочу, чтобы вы уезжали». Я чувствовал то же самое. Я чувствовал себя виноватым. На меня это давило. Я думал, что будет с ним, если я уеду?

Уэйд, боготворивший Джексона задолго до встречи, сам уговорил родителей оставить его вместе с певцом на целых пять дней, пока те будут на экскурсии в Гранд-Каньоне.

В первый день он стал вступать со мной в физический контакт. Клал руку на колено и обнимал. Я был не против. Ведь из всех детей в мире он решил подружиться со мной. Он держал меня за руку, в контексте того, что происходило, это казалось нормальным. Целыми днями мы играли в догонялки, смотрели фильмы, он научил меня лунной походке. Но появился контраст между днями и ночами…

Мы спали в его кровати. Первое, что я помню, как Майкл стал гладить меня по ногам, мы были в пижамах. А потом его руки добрались до моей промежности. Он начал меня поглаживать. Мне было 7, когда это началось. Он гладил мой пенис через штаны, а потом запустил руки мне в штаны и начал трогать мой пенис в штанах. Он делал это без агрессии, он не был грубым, мне не было страшно, ничего такого. Все это не казалось таким уж странным, а потом он стал направлять меня, чтобы я сделал то же самое…

Он говорил: «Нас с тобой свел вместе Господь, нам суждено быть вместе, а так мы показываем свою любовь». Все развивалось очень быстро, мы стали вместе принимать душ, целоваться… Мне нравилось чувствовать, что я радую его, делаю ему приятное.

По словам Робсона, сексуальные связи включали в себя мастурбацию, оральный секс, просмотр порнографии и попытку анальной пенетрации на исходе отношений, когда ему было 14. Трусы с капельками крови — как улику — Джексон велел уничтожить.

Прямо передо мной было большое детальное изображение Питера Пена, вырезанное из картона, так что я либо смотрел назад, как он мастурбирует, либо вперед — на Питера Пена. А потом мы вставали утром, как будто ничего не было. Мы проводили день в волшебных детских играх и приключениях. Когда вернулись родители, появилось ощущение, что есть мы и есть они. Он говорил мне, что людям доверять нельзя. Всем людям, особенно женщинам. Он называл меня сынок. Мысль, что сам Джексон может стать моим отцом, приводила меня в восхищение. Я ничего не имел против своего отца, но быть сыном Майкла Джексона — это было очень круто. Эта мечта была слишком хороша, чтобы отказаться от нее.

Он стал говорить, как сильно любит меня. Теперь мы вместе. В постели мы показываем друг другу нашу любовь. Другие люди невежественны, глупы, они нас никогда не поймут. Если они узнают, что мы делаем, чем мы занимаемся, нас разлучат, мы больше никогда не увидимся. Он говорил, что нас с ним посадят в тюрьму до конца нашей жизни.

Когда Уэйд с семьей вернулись в Австралию, Майкл не прекратил с ним отношения: звонил каждый день, разговоры могли длиться по шесть-семь часов. Также Джексон регулярно присылал факсы: как он скучает по всей семье Робсонов, как следует вести себя Уэйду (которого он называл My little one).

В 1991 году Джой Робсон окончательно переехала из Австралии в Лос-Анджелес с Уэйдом и дочерью, оставив старшего сына и страдающего биполярным расстройством мужа в Австралии (тот в 2002 году покончил с собой). Но в Америке все сразу пошло не так. Уэйд узнал, что его место рядом с Джексоном занято другим мальчиком. Им оказался юный Маколей Калкин, только что прославившийся после съемок в фильме «Один дома». А в тур Dangerous в 1992 году Джексон вместо Уэйда взял с собой еще одного фаворита — австралийца Бретта Барнса.

В первый год жизни в Америке я видел его раз пять или шесть. Сексуальные акты происходили каждую встречу, когда мы оставались одни. Я чувствовал себя немного лучше, как будто все было хорошо, все вернулось на круги своя. Но это чувство не задерживалось, потому что мне на глаза постоянно попадался другой мальчик. Какой-то новый мальчик.

Думаю, ему нравилось нас смешивать, разделять наши отношения. Я чувствовал, что меня заменили.

В процессе съемок фильма, прямо перед камерой, Уэйд приходит к выводу, что не последнюю роль в распаде его семьи сыграл Майкл Джексон.

А мать Уэйда, Джой Робсон, вслед за Стефани Сейфчак, повторяет, что Майкл был для нее как сын: ей хотелось быть рядом с ним не только из-за Уэйда, которому Джексон пообещал устроить блестящую карьеру и снять его в своем клипе на песню Black and White.

Почему они молчали?

1993 год

Отношения Джексона с Уэйдом и Джимми, вероятно, по мере их взросления сошли бы на нет окончательно, если бы не первый процесс 1993 года. Тогда новый гость Неверленда Джордан Чандлер с подачи своего отца обвинил Джексона в сексуальном домогательстве. По словам Робсона и Сейфчака, которым к тому времени исполнилось 11 и 17 лет, Джексон тут же, как ни в чем ни бывало, возник на горизонте, предложил встретиться и «посмотреть кино».

Первое, что пришло мне в голову, — это то, что говорил Майкл, когда мне было 7 лет: мы будем сидеть в тюрьме до конца жизни. Я испугался.

Уэйд Робсон

Все встречи были похожи друг на друга. Теперь я понимаю, что это было что-то вроде учебных мероприятий. Они проводили что-то вроде фиктивных допросов, что-то вроде ролевой игры с полицейским и адвокатом. На все вопросы я должен был отвечать «нет».

Джимми Сейфчак

Джексон убедил Уэйда и Джимми дать показания в свою пользу — спасти его. На его  стороне активно выступили и матери мальчиков, утверждая, что дети просто играли, засыпая в номере певца «от усталости», и что Майкл Джексон — особенный человек, которому можно спать в одной постели с детьми, ведь он сам «как ребенок». С этого момента начинается легенда о Джексоне как асексуальном существе с задержкой психического и физического развития, которую в полный рост используют адвокаты на процессе 2003–2005 годов.

Матерям Уэйда и Джимми обвинения в свой адрес Джексон объяснил желанием выбить из него деньги — и те поверили. В деле действительно было много свидетельств, что Эван Чандлер, отец пострадавшего мальчика, ведет грязную игру исключительно ради денег (включая запись телефонного разговора) и что показания Джордана могли быть сфабрикованы. После этого процесса Джексон разрешил Стефани Сейфчак не возвращать ему деньги, одолженные на покупку дома. Это не был подкуп, но тем не менее семья Сейфчак по факту получила дом в подарок.

Дело было урегулировано во внесудебном порядке, отцу Джордана Чандлера Эвану выплатили 22 миллиона долларов — и Джексон опять исчез с горизонта героев на 10 лет.

2003 год

Майкл Джексон вспомнил о Джеймсе и Уэйде снова в 2003 году, когда разразился новый скандал. После фильма Мартина Башира «Жизнь с Майклом Джексоном» о поместье Неверленд один из героев фильма, 13-летний Гевин Арвизо, утверждавший, что спит в кровати звезды, обвинил Джексона в домогательствах сексуального характера.

На этот раз все было сложнее. Мальчики повзрослели: Джеймсу Сейфчаку исполнилось 27 лет, Уэйду Робсону — 21 год. И они уже понимали, что происходило с ними в детстве.

Джеймс Сейфчак категорически отказался выступать на процессе — и сказал своей матери, не вдаваясь в подробности, что Джексон — «дьявол». Стефани решение сына поддержала, но не сделала ничего, чтобы предать преступление огласке или помочь сыну преодолеть последствия перенесенной в детстве травмы. Более того, за все эти годы, до самой съемки «Покидая Неверленд», они не обсуждали вслух, что же случилось много лет назад. По словам Сейфчака, получив отказ, Джексон разозлился и угрожал, что до него доберутся адвокаты, ведь в прошлый раз Джеймс солгал под присягой — и должен ответить за это. После второй попытки договориться, когда в дело пошел подкуп, Сейфчак попросил Джексона больше ему не звонить.

Джимми был на пределе и сказал мне: «Майкл — это дьявол в человеческом обличье». Я просто согласилась с ним. Встала и просто обняла его. «Хочешь пойти за помощью?» — «Нет, нет, мама, никому не говори!» Он так боялся, что я кому-то расскажу, очень сильно боялся. Он был на грани нервного срыва: «Только не говори, только не говори!» Я обещала молчать.

Стефани Сейфчак

Уэйд Робсон тоже хотел отказаться от выступления на процессе, но он вновь подвергся манипуляции со стороны Джексона.

Я сказал Майклу, что не хочу давать показания. Я помню этот миг тишины в телефоне. Он сказал: «Знаешь, я понимаю, как тебе сложно проходить это снова, да еще когда СМИ вокруг тебя. Но мы не позволим им сделать это с нами. Мы не позволим им сломить нас». Нас, нас, нас, понимаете?

В итоге на участии в разбирательстве настояла мать Уэйда Джой, уверенная в том, что Джексон ни в чем не виновен: Уэйд подтвердил ей, что с ним «ничего такого не было».

Тебе надо дать показания и сказать, что вы были друзьями. Сейчас ты и Маколей Калкин — единственные в мире, кто может спасти его. Если Майкл попадет в тюрьму, он не выживет там. И ты знаешь это.

Джой Робинс

Мне приснились сны, как Майкл умирает в этой тюрьме. Или как его там убивают. Или как он медленно там умирает. Две вещи — Майкл Джексон и тюрьма — они просто несовместимы. Я до сих пор люблю его, понимаете?

Уэйд Робсон

Показания Уэйда Робсона и Маколея Калкина переломили ход процесса и склонили симпатии присяжных на сторону Джексона. Он был признан невиновным по всем 14 пунктам обвинения.

Почему они заговорили только сейчас?

Уэйд Робсон говорит, что после второго процесса решил, что с этой тайной должен уйти в могилу. Но, если верить героям, многолетние отрицание и ложь отразились на психологическом состоянии обоих мужчин: депрессии, неуверенность в себе, неспособность поддерживать позитивные партнерские отношения с женами, алкогольная зависимость, проблемы на работе. Эта ноша оказалась слишком тяжела.

Первым прервал заговор молчания Уэйд Робсон в 2013 году. После краха своей хореографической карьеры, вызванной депрессией и неуверенностью в себе, оставшись на мели, он подал несколько исков к компании, занимающейся наследием Майкла Джексона, с требованием крупной компенсации. А в 2015 году к этим искам присоединился и Джеймс Сейфчак. Все иски были отклонены — в связи с истечением срока давности.

Я бы хотел снова оказаться на процессе и спасти других детей от надругательства. Но я не смог ни в 11, ни в 22. Я помню, как я был счастлив, что его оправдали, что он не сядет в тюрьму. Я не верил и не понимал, что сексуальные отношения между мной и Майклом были насилием. Я не чувствовал, что мне больно от этого и что со мной случилось что-то плохое. Я любил Майкла, он любил меня. Это то, что произошло между нами. Но я так и не понимал, что я пострадал, что это сказывается на мне негативно.

Уэйд Робсон

По словам героев, поворотным пунктом стало рождение их сыновей. Проецирование на детей своего детского опыта заставило их иначе взглянуть на прошлое и переоценить роль Майкла Джексона в своей жизни.

Говорят, время лечит все раны. Я не думаю, что время залечит ее. Становится только хуже. Ты ни с кем не можешь говорить об этом, ты не получаешь советы, у тебя нет перспектив. Ты застрял, скрывая секреты.

Джеймс Сейфчак

Все нормально если это ненадолго, но когда ты живешь так годами, плохо спишь, начинаешь сходить с ума. Последствия насилия ухудшаются, когда у тебя появляются дети. Раны становятся еще больше. Когда ты видишь, насколько невинны дети — они тычут тебе этим прямо в лицо. Мой сын приближается к возрасту, когда я подвергся насилию, трудно видеть, как он похож на тебя в этом возрасте.

Уэйд Робсон

На шоу Опры Уинфри «После Неверленда» герои признались, что, несмотря на многолетнюю терапию, испытывают «качели» в своих чувствах к Джексону, и это признание дается нелегко, буквально утром перед шоу они опять испытывали чувство вины перед Джексоном за «предательство», да и чувство любви никуда не ушло — до сих пор.

Верю — не верю

Несмотря на «психологическую достоверность», фильм вызвал множество вопросов.

Критики обвиняют создателей в жульничестве — высококлассной режиссуре, когда фирменные приемы американской драмы (глаза в пол, напряженная музыка, выразительные рапиды) работают на создание атмосферы доверия к страданиям героев, да и текстам героев иной раз позавидовал бы сам Набоков, дескать, видна рука опытного редактора.

Фанаты недовольны тем, что в этом фильме эпохи #Metoo представлена только одна позиция — позиция жертвы. Кроме того, как уже было сказано, в 2005 году Майкл Джексон был оправдан судом присяжных по всем 14 пунктам обвинений и, пока не доказано обратное, не может считаться преступником.

Поклонников смущают и очень большие деньги, которые связаны со всеми процессами Майкла Джексона. Кажется, что именно «легкие миллионы», а не восстановление справедливости интересует Сейфчака и Робинса. В глазах фанатов герои фильма — предатели, лжецы, охотники за миллионами своего учителя и друга Майкла Джексона. Кроме того, Майкл Джексон мертв и никому уже не может навредить. Более того, он не может ответить «из могилы». Так зачем же ворошить прошлое?

Скептики утверждают, что это четырехчасовое интервью, за которое участники не получили ни цента (и не получат процентов с прибыли от продажи фильма), — попытка подготовить почву для того, чтобы новый иск к наследникам Джексона имел перспективы. В своей жизни они полностью полагались на помощь и протекцию Джексона, а после его смерти оказались не способны справиться со своей жизнью в одиночку.

Аргументы понятны, но насколько мотив «получить деньги» влияет на достоверность сказанного? Тем более в США, где обычная практика — требовать не только наказания преступника, но и огромные денежные компенсации морального вреда? Одно другому не мешает: и наказать, и заработать, два хороших дела сразу, почему нет?

Да и что мог бы ответить Майкл Джексон, даже будь он жив, кроме того, что уже сказал в ходе предыдущих процессов («Это просто вымогательство денег») и в фильме «Жизнь с Майклом Джексоном»:

«Я люблю детей… Мне кажется, они получают от меня то же, что я получаю от них. Самое большое вдохновение в жизни я получаю от детей. Каждая песня, что я пишу, каждый мой танец, каждое стихотворение — всё это вдохновлено невинностью. Это сознание чистоты. У всех детей это есть. Я вижу бога в лицах детей. И я просто люблю быть рядом с ними всё время... Почему нельзя разделять свою постель с детьми? Это самое большое проявление любви — разделить свою постель с кем-нибудь».

Доказательство вины — на стороне обвиняющего. А вот с этим в фильме действительно проблема. В деле опять нет главного — железобетонной улики вроде «платья Моники Левински». Четырехчасовой рассказ героев, даже чрезвычайно убедительный, — это все равно «слово против слова».

Семья Майкла Джексона уже подала иск в размере $100 миллионов против телекомпании HBO. Речь не идет о недостоверности изложенных фактов. Представители Джексона обвиняют компанию в нарушении контракта 1992 года, согласно которому HBO не имеет права делать заявления, порочащие честь Майкла Джексона. Так что даже этот процесс не прольет свет на происходящее и не поможет выяснить, кто врал все эти годы — дети или Майкл. Единственное, что зритель может точно извлечь из этой истории, — это понять сам механизм совращения, чтобы, в случае чего, не пропустить тревожный сигнал и, возможно, успеть спасти своего ребенка.

За кадром осталось главное. Чтобы Джексон мог совращать детей на протяжении стольких лет, должна была работать целая машина помощников, осознающих, что они делают. Кастинг-менеджеры, отбирающие детей на конкурсах, администраторы, устраивающие встречи и бронирующие апартаменты для родителей на другом этаже, адвокаты, тренирующие детей перед дачей ложных показаний... Если рассказанное в фильме — правда, то не должны ли эти люди рано или поздно предстать перед судом?

Автор: Наталья Исакова