Сергей Цехмистренко: 

Многие друзья мне завидуют: «Надо же, вместо того чтобы вместе с нами отбывать режим самоизоляции в промозглой в это время года Москве, он, видишь ли, самоизолировался в Греции». Не скрою, погода здесь действительно лучше — сейчас на улице уже разгар московского лета. Да и сама изоляция оказалась какой-то несерьезной: иди куда хочешь и на сколько хочешь, не забудь только CМС на определенный номер отправить. А сейчас и вовсе хорошо, можно даже в город съездить из деревни, все магазины, кафе и бары открыты. Грех жаловаться вроде.

И все же изоляция есть изоляция. Кто-то сериалы смотрел все подряд, кто-то стал геймером-профи, кто-то боролся с местными властями, отстаивая свое конституционное право на свободу передвижения. А я вот снова к книгам пристрастился. Читал запоем, как в детстве, на всех доступных языках. Как чувствовал: годами в свою греческую квартиру книги свозил. Удивительное дело: книги лечат от перенасыщенности информацией лучше даже, чем море. Вижу его с балкона каждый день, но почему-то к нему не тянет. Когда еще повезет столько времени на чтение потратить?

Ксения Праведная:

Так получилось, что я перешла к жизни в режиме самоизоляции примерно за две недели до объявления всеобщих ограничений. Я запаниковала после того, как побывала на одной вечеринке с человеком, только что вернувшимся из-за границы, и решила провести две недели дома, предполагая, что могу быть переносчиком вируса. В итоге и со мной, и со всей компанией с той вечеринки всё оказалось в порядке, но нервы я себе изрядно потрепала.

Идея просидеть две недели дома казалась мне чудовищной, с каждой новостью о росте числа заболевших тревога нарастала, и в день, когда у меня поднялась температура до 37,1, я уже обдумывала, что сказать родственникам и друзьям перед смертью. Нелегко быть ипохондриком, особенно когда по миру распространяется неизученный вирус.

В первые две недели я писала обо всех своих переживаниях в блог. Перечитывать сейчас эти записи забавно. Вот, например, текст с заголовком «Пятый день карантина. Жизнь ли это?». Если бы сегодня меня попросили озаглавить его заново, я написала бы что-то вроде «Пятый день карантина и 2000 знаков нытья». Не то чтобы жизнь на карантине мне полюбилась, просто я перестала обращать внимание на ограничения и строить свою жизнь по чужим советам. «Не тревожьтесь», «разграничьте пространство», «соблюдайте режим дня». Не спорю с тем, что кому-то это действительно помогает, но на меня такие советы действуют угнетающе. Я начинаю чувствовать себя словно в тюрьме. У меня на карантине есть только три правила: не пить вино до шести вечера, заниматься спортом пару раз в неделю и не приравнивать ограничения внешней свободы к ограничениям свободы внутренней.

Дмитрий Еловский: 

Так сложилось, что в разгар пандемии я расстался со своей девушкой и вернулся в свою старую квартиру, где вырос. Заблаговременно позаботившись о переезде мамы на дачу, я стал единовластным хозяином сталинской трешки на «Алексеевской». Дни стали крутиться с какой-то совершенно бешеной скоростью, не оставляя после себя почти ничего, кроме вычитанных текстов, пустых бутылок вина и пересмотренных концертов любимых музыкантов на YouTube. Я выходил в магазин чаще, чем обычно, наверное, каждый день, останавливался во дворе, клал пакеты на лавку, открывал вино, пил и смотрел по сторонам. Однажды я увидел, как у узбека, который шел из магазина, порвался пакет, по двору разбежались луковицы и картошка, он собирал покупки обратно в кулек, потом приобнял его, как будто за талию, и пошел дальше. Я подумал: «Сеанс». Кажется, так зэки в довлатовской «Зоне» говорили, когда переживали сильные эмоции от увиденного. 

В какой-то момент я вдруг понял, что работаю исключительно на маленькой пятиметровой кухне. А ведь в квартире кроме моей спальни и родительской есть еще одна комната. Многострадальная. Она принадлежала моей тете, я ее очень любил, но мама разругалась с ней, когда я был подростком. Все мое детство эта комната простояла закрытой на ключ, изредка туда приезжала тетя или ее семья. Мы не разговаривали. Потом мама провернула какую-то невероятную сделку и разменяла с тетей однушку в Измайлово на эту комнату. Еще спустя какое-то время они помирились. В конце прошлого года тетя умерла. Я сижу в ее комнате. Здесь старые книги, я беру одну из них — об истории Древнего Рима — и листаю. Из нее выпадает листок. Я надеюсь, что это записка моего дедушки, но на клочке бумаги моей рукой выписаны табулатуры гитарных аккордов. 

В этих декорациях, мне кажется, я немного похож на героев фильма «Уитнэйл и я». Тут бюст адмирала Нахимова и статуя адмирала Ушакова. Нахимова я вожу с собой по съемным квартирам. Тут старое пианино, лепнина, резные стулья позапрошлого века. Если риелторы придумали термин «бабушкин вариант», говоря о несовременных квартирах, то у меня «прабабушкин вариант». Кажется, я нашел свое место. Пустых бутылок из-под вина стало ощутимо меньше.

Никита Павлюк-Павлюченко:

Я до последнего старался работать в редакции — записывал первые выпуски подкаста «Слышь, вирус, а корона не жмет?» в студии, когда все остальные коллеги уже перешли на удаленку. Честно, необходимость этой так называемой «самоизоляции» пугала: мне без людей и их эмоций жить сложно. Кто бы знал, что нехватка общения станет самой безобидной проблемой карантина-2020.

Настоящие проблемы у меня начались 9 мая. Когда соседи кричали из окон «Ура!», я заканчивал убирать черное смолянистое месиво, которое в течение дня выливалось из раковины на кухне. Стояк забился на уровне квартиры, когда я был на даче. Моей вины в произошедшем не было, но я все-таки решил извиниться перед соседкой снизу, так как ее изрядно залило — на следующее утро после катастрофы подарил ей торт «Прага», на котором голубой глазурью написано «С Праздником!».

Еще через неделю я понял, что на даче, а точнее, прямо в моей комнате завелись клопы. Сначала я не обращал внимания на укусы, думая, что это комары, а эти кровопийцы меня всегда любили больше, чем остальных. Но потом я увидел маленькое насекомое в собственной кровати. Первая мысль: «Какой ужас и позор! Откуда эти скоты тут взялись?» Методом исключения я выяснил, что клопы, которых за 40 с лишним лет на даче ни разу не было, приехали в дом в конце прошлого лета вместе с новым матрасом. Так что, друзья, покупайте новую мягкую мебель только зимой, и перед тем, как нести ее в квартиру, подержите пару часов на морозе. Специалисты говорят, что клопы этого не любят.

Ксения Чудинова: 

Самое трудное на самоизоляции — это чертов тайм-менеджмент, который мне пришлось налаживать с помощью мамы. Заодно я избавилась от слова «прокрастинация» и полюбила слово «зато».

Я и раньше не очень соблюдала режим «труд — отдых», а на карантине жизнь превратилась в один бесконечный поток «работа-работа-работа, 10 вечера, прогулка с собакой, спать и с утра снова за компьютер». Но долго жить в таком режиме трудно, поэтому пришлось придумывать расписание. Мы с мужем составили график, распределили дела на каждый день, предусмотрели свободное время по вечерам, когда можно что-то посмотреть, почитать, пообщаться с детьми, долго погулять с собакой и поболтать, а потом напиться чаю вдосталь под вечерний сериал. И наслаждались этим графиком примерно недели три, пока не поняли, что такая схема не работает.

Справедливости ради — расписание «поехало» почти сразу. Я «одалживала» время у себя самой как недобросовестные кредиторы: там пожертвую часок чтения, здесь — полчаса сериала, на 15 минут сокращу прогулку у собаки и поменьше посплю.

Отчаявшись, я позвонила маме, чтобы рассказать, как я устала и как мне смертельно надоело, что ни на что не хватает времени. Мама слушала меня вполуха, а потом радостно сообщила: 

— Я вообще хотела тебе сказать: как хорошо, что наступил этот карантин! Это время переоценки собственной жизни!

И дальше началось мучительное перечисление маминых знакомых, которые начали петь, писать стихи, уехали за город сажать огороды. А еще один ее знакомый наконец зарегистрировался в фейсбуке и пишет там уморительные рассказы. Тут я взвыла: 

— Ты что, издеваешься? Я тебе говорю, как мне трудно найти время на себя, а ты мне рассказываешь про других людей, которым на это хватило ресурсов. 

— Ты слишком строго относишься к себе, — ответила мама. — Надо жить по потребностям, а не по расписанию. Ты что, думаешь, у моих друзей график: с 12 до 14.00 я пою, потом обедаю, а потом пишу «нетленку» в фейсбук? Так никто не живет, если он не псих. Ну отвлеклась от работы на детей — полчаса тебе погоды не сделают, зато детям поможешь построить форт из одеял. Потом немножко погладила собаку, пока сидишь на встрече. Пока у вас конференция, поставь вариться суп. И не обязательно отвечать на письма с утра — утром можно окна помыть, а потом и на письма свои ответишь веселее.

«Чертов аджайл в маминой интерпретации», — подумала я. Аджайл — это такой гибкий подход в программировании, когда творческая группа людей не работает по расписанию, а умеет правильно «отвлекаться» на мелкие, но не менее важные дела, разгружая таким образом свой день и продвигаясь к результату гораздо более быстрым темпом. 

Совет мамы оказался действенным. Ощущение, что я ничего не успеваю, не исчезло, зато появилось чувство полноты жизни и небывалое великодушие. Ну да, я не успеваю писать в фейсбук, да, не дочитала книгу про птиц и не досмотрела чудесный сериал Last Dance, зато прочла прекрасный роман Вадима Фефилова «Клинки капитана Бенфики», построила настоящий форт из одеял с детьми, вымыла окна, посадила тыквы (и пусть все погибли, наплевать) и прикормила московских синиц.

Союз «зато» стал моей палочкой-выручалочкой. Раньше я считала, что если дела нет в расписании, значит, я не имею права им заниматься, а если уж занялась, значит, я ленивая, бессмысленная и прокрастинирующая особа: что это за главред, который картошку чистит вместо того, чтобы текст редактировать? Сейчас я позволяю себе отвлекаться от рабочих дел и призываю делать это всех — в разумном масштабе это совершенно необходимо для повышения качества жизни. А слово «прокрастинация» из своего словаря я исключила.