Из бомбоубежища в церковь на венчание: война глазами простых людей
«Я не позволяла себе плакать восемь дней»
Рано утром 27 сентября жительница Степанакерта Цовинар Бархударян проснулась от звуков, которые, как бы ни хотелось, было невозможно перепутать с раскатами грома.
— Для меня война никогда не заканчивалась, — говорит Цовинар. — Я росла в подвалах и до сих пор помню залпы снарядов, запах крови и взорвавшейся бомбы, я каждый день провожаю мужа на службу.
Цовинар 39 лет. Она журналист, редактор общественного телевидения «Арцах ТВ». Ее муж Гарри — военный, служит здесь же. У пары две дочки: 17-летняя Алина и 11-летняя Белла.
— Я закричала маме, чтобы она взяла дочку и спускалась с ней в подвал, — вспоминает Цовинар. — А сама взяла телефон и стала снимать через окно.
Младшая дочь Белла в тот день гостила у другой бабушки. Когда Цовинар спускалась вниз с пятого этажа, один из снарядов задел их дом.
— Мы вызвали спасателей, — говорит женщина. — Я позвонила коллегам. Друзья мужа приехали и отвезли людей в безопасное место. Жители уцелели. Только наш сосед — девятилетний мальчик — с того дня начал заикаться.
Сама Цовинар отправилась на работу — с тех пор ей предстояли постоянные выходы в эфир.
На следующий день после начала столкновений Цовинар пошла в местную церковь Покрова Божией Матери. Там под звуки обстрелов прошло венчание ее знакомой Офелии с избранником Гарегином. Местные говорят, что в Карабахе не впервой проводить свадьбы во время войны. Впрочем, в праздничной одежде в тот день были только молодые. Все остальные гости — в военной форме. Других торжеств не было — после службы все гражданские вернулись в бомбоубежище.
С тех пор в своей квартире Цовинар была три раза — приезжала за вещами для себя и дочерей. Все они жили в бомбоубежище в Степанакерте — только на восьмой день она решила эвакуировать дочерей вместе с матерью в Ереван. На вопрос, почему ждали так долго, Цовинар отвечает:
— Я всегда думала, что дети и женщины должны быть в тылу, чтоб наши воины более уверенно стояли на своих позициях. Но эта война, как и в 1990-х, не нормальная. Противник кровожадный и немилосердный. Я просто не думала, что всеми возможными и невозможными силами будут бомбить и населенные пункты. На восьмой день я их отправила в Ереван. Мой отец, свекровь и сестра остались в Степанакерте.
Сама Цовинар все эти дни тоже в городе: у нее бесконечные прямые включения и репортажи, у мужа — военная служба, он на фронте. Каждые два часа она выходит в эфир на местном телевидении, заодно готовит репортажи о ситуации для центральных армянских каналов.
— У нас постоянно проблемы со светом и связью, а самое главное — везде небезопасно, — добавляет она.
Сейчас все местные, кто не эвакуировался, почти не выходят из подвалов. А Цовинар спускается под землю, только когда слышит звуки сирены, и еще ночью, чтобы поспать.
Вместе со своим оператором Цовинар залезает в полуразрушенные дома — они снимают и показывают в эфире куски снарядов и беспилотников. У ее съемочной группы нет бронежилетов и касок — таких, какие обычно надевают в горячих точках представители зарубежных СМИ.
— Не было времени об этом думать, — говорит она.
Когда спрашиваю, от чего ей больше всего страшно, Цовинар отвечает:
— Меня ничего не пугало. Я просто стала злой, когда увидела мой раненый город.
Говорит, что не плакала все восемь дней. Слезы появились только на девятый. На вопрос, что стало последней каплей, рассказывает:
— История бабушки, которая осталась одна на четвертом этаже. Сын вышел во двор. В этот момент стали бомбить. Он погиб. Наша съемочная группа услышала крик о помощи. Мой коллега, журналист из «Арцах ТВ», не стал ждать спасателей и вошел в разрушенное здание. Бабушку звали Луся, она оказалась слепой. Вчера после этого я впервые заплакала.
Мы говорим с Цовинар несколько часов. Общение все время прерывается. Ей нужно то выйти в эфир, то бежать в укрытие. — Вот сейчас тоже бьют по городу», — говорит она.
«В первые дни к нам привозили мальчишек»
Лилианна Аракелян работает дежурной медсестрой в Ереванском государственном медицинском университете им. Мхитара Гераци. Пообщаться с ней удалось ближе к ночи — она все еще находилась на рабочем посту. В эти дни ее смены стали длиннее, порой словно бесконечными.
— Работа сейчас очень напряженная, — поясняет Лилианна. — Каждые пять минут привозят раненых, тяжелораненых. Очень много погибших.
Больница перестала принимать плановых пациентов — только тех, кого везут из Арцаха, будь то пострадавший военный или мирный житель.
— Кто в реанимации без сознания, кто в тяжелом состоянии. В основном это осколочные, пулевые ранения, черепно-мозговые травмы. Очень много ампутаций, — говорит Лилианна.
— Молодых ребят много?
— Да, в основном это молодежь. Особенно в первые дни привозили мальчишек 18–20 лет. Сначала же были призывники, просто служившие в армии ребята. Это потом к ним подтянулись люди постарше — те, кто пошел в добровольцы. Тогда и пациенты стали взрослее.
— А женщины?
— Есть раненые из мирного населения: женщины, дети. Еще беременных много, они тоже получили травмы. Сейчас их перевезли в роддома, некоторые уже даже успели родить. Про таких мы теперь говорим, что их пацаны сразу появились на свет героями. Но и смертей много. В первый день от выстрелов погибли мать и ее шестилетний ребенок. Их, к сожалению, не удалось спасти.
— А военные?
— Те, кто поправился, собираются обратно на фронт. Дух у всех очень боевой.
— И много таких, кого уже выписали?
— К сожалению, пока нет.
— А о войне они говорят? О том, как это было?
— Нет, о том, что с ними случилось, они не говорят ни слова. У них у всех в мыслях только поправиться — и назад. Ни жалоб, ни сожалений, ни от кого ничего такого не слышала.
По словам Лилианны, каждый раз по пути на работу и с нее она видит группы одних и тех же людей. Это родные пострадавших сутками дежурят у входа больницу, ждут вестей.
— Все они стоят и стоят, молятся, надеются, чтобы кто-то хоть слово им хорошее сказал, — говорит Лилианна. — Самое тяжелое — смотреть на матерей, которые получают от врача ответ: «Извините, мы не смогли его спасти».
«В бомбоубежищах нужны матрасы и одеяла»
Сегодня у входа почти каждого магазина в Армении стоит коробка. Люди кладут в нее, что могут: воду, сладости, сигареты, одежду, игрушки. Это помощь для пострадавших и воюющих в Нагорном Карабахе.
Централизованной эвакуации из горячей точки не было.
— Поскольку карабахцы — люди бывалые, — говорит журналист Елена Восканова из Еревана, — как началась бомбежка, отправили женщин и детей в Армению. Кстати, уехали далеко не все женщины. Многие, чьи сыновья и мужья на передовой, не уезжают принципиально, почти весь день сидя в бомбоубежищах. И не все приезжающие расселяются у знакомых или родных: у некоторых их попросту тут нет. Но прекрасно работает сарафанное радио. В разных группах, соцсетях, через знакомых и друзей люди просят приюта. Я знаю семьи, которые приютили совершенно незнакомых им людей. И таких немало.
Во всех школах, детсадах, государственных и частных учреждениях Армении сейчас идет сбор вещей и средств для пострадавших. «Нужно абсолютно все. Некоторые беженцы успели схватить лишь документы и выбежать из дома», — говорит Елена.
В школе, где учатся дети Елены, она помогает классной руководительнице разбирать принесенные родителями вещи.
— Устроено так: все несут в школу коробки и пакеты с вещами, едой, игрушками, сигаретами, — поясняет она. — Школа сортирует, подписывает коробки, отправляет в районную управу. Оттуда все идет по назначению.
