«За этот год я сделала больше дел, чем за последние 10 лет, потому что наконец-то живу здесь и сейчас». Беседа с Софико Шеварднадзе об эффекте пандемии, эмоциональном интеллекте и новой книге

Савва Савельев: Софико, этот год ты провела и продолжаешь проводить — где?

Софико Шеварднадзе: В Грузии. Я прилетела сюда в конце марта, потому что хотела провести карантин с близкими, на родине. Мне казалось, что настал такой момент, когда лучше воссоединиться с семьей. И с тех пор я здесь, просто так уже обстоятельства сложились.

В начале марта я вернулась в Москву из командировки в Лондон. У меня были очевидные признаки ОРВИ. Ковид не подтверждался, и это меня мучило. Потому что многие симптомы были схожи именно с коронавирусом. И вот начались 10 дней добровольной самоизоляции в Москве. Я практически сходила с ума. Уровень тревоги зашкаливал. Было непонятно, к кому обратиться за ответами, потому что их не было ни у кого. Поскольку я решила полететь в Тбилиси, изоляция растянулась еще на три недели — это уже была вынужденная мера, потому что тогда в Грузии все было очень строго.

Савельев: В своей новой книге «Будущее сегодня. Как пандемия изменила мир» ты пишешь, что во время этой пандемии люди глобально разделились на две группы: одни опустили руки и начали ныть, а другие как-то пересобрали себя, придумывали себе занятия. У каждого эксперта, с которым ты беседовала для книги, наверняка на пандемию свой взгляд, свое мнение. Тем не менее сходились ли их мнения в чем-то одном? Я имею в виду характеристики того, как наше общество будет развиваться дальше и как коронавирус изменил нас.

Шеварднадзе: Они все разные люди, совершенно разного склада ума, кто-то более эзотерически настроен, метафизически, кто-то очень логично. Но все сходятся в одном — что вирус появился неспроста, что жизнь никогда не будет прежней, что пришел новый мир, новые правила, которые мы сейчас придумываем, их еще никто не придумал, а старые уже не работают. И что это такая перезагрузка и вселенной, и мира, и устоев, и шаблонов, и быта. То есть ты можешь к этому относиться как, условно говоря, к знаку от Бога: эй, очнитесь! Или можешь научно к этому относиться — что и экономика, и политика, и консьюмеризм не могли продолжать существовать в тех же формах. 

Савельев: То есть эксперты сходятся во мнении, что коронавирус вскрыл какие-то вещи в обществе, в экономике, которые требовали некоего триггера?

Шеварднадзе: Коронавирус и вообще пандемия — это не новая история. Просто в силу того, что Realpolitik живет в старой парадигме — боеголовки, разоружение, вооружения, — все эти какие-то вирусы, пандемии и глобальное потепление, социальное неравенство как будто важны, но всегда оказывались на последней странице, как погода в газете. Пандемия вскрыла все социальные язвы. Она показала: ребята, сейчас вообще другие вызовы стоят перед человечеством. Если вы сами не способны это осознать, — вот вам, пожалуйста.

Савельев: Давай поговорим о том, как изменился человек. Как тебе кажется, когда история с пандемией закончится, сохранятся ли все те изменения, которые произошли с человеком?

Шеварднадзе: Глобальные процессы вызвали локальные изменения в быту и сознании людей. Человек все-таки осознает, что это иллюзия, что мы можем жить в разных кластерах. Богатые отдельно, бедные отдельно, не соприкасаясь, каждый сам по себе. Пандемия показала, что мы все взаимосвязаны и мы все равны перед болезнью. Человек не просто за себя берет ответственность: хочу — заболею, хочу — нет. Ношение маски и твой выход на улицу напрямую связаны с тем, кого ты заразишь и убьешь. Ты можешь сказать: я хочу переболеть коронавирусом, я хочу иметь такой экспириенс, галочку себе поставить, мне надоело жить, хочу заразиться. Но от того, заразишься ли ты, зависит огромное количество жизней людей. Это уже другая социальная ответственность. Ты не можешь только о себе думать. Это и есть правило вселенной, о котором мы забыли. 

В Twitter обсуждали слово года. Их можно назвать много, но вот осознанность — сто процентов одно из этих слов. Глобализация встала «на стоп», мы не можем летать, у людей меньше денег. Мы же все абсолютно были поглощены бешеным консьюмеризмом. Нужно или не нужно, ты покупал, покупал, покупал.

Савельев: Кстати, буквально на днях встречался с давней подругой и спросил: «Сколько ты купила вещей, начиная с марта месяца?» Она говорит: «Ноль». Вот ты сколько купила, начиная с марта?

Шеварднадзе: Я, конечно, купила какие-то основные вещи. Заказала онлайн. Просто потому, что я приехала в Тбилиси с одним чемоданом. Я не предполагала, что я тут останусь так надолго.

Савельев: Но ты купила необходимое?

Шеварднадзе: Да, необходимый минимум. Сейчас у меня нет желания бежать и скупать все. Раньше это было такое «изи фикс», как наркотик. Плохое настроение — пошел и купил себе платье. 

Савельев: Я абсолютно с тобой согласен по поводу гонки консьюмеризма, но вот шопоголизм — на одной полке с ним еще стояло такое понятие, как терапия шопингом. Если люди перейдут на осознанное потребление, что-то же должно стать субститутом этой терапии?

Шеварднадзе: Вот у меня, например, много субститутов появилось, собственно. Сам факт переезда за город, который вообще не рассматривался до этого. Москва до сих пор мой любимый город. Но я четко для себя понимаю, что я, наверное, буду жить за его пределами. То есть я буду приезжать в Москву, работать. Но единение с природой очень многое для меня заменило, в том числе шопоголизм. Ты как бы возвращаешься к истокам. Есть ощущение, что тебе очень хотелось пить, но ты не подозревал этого, и вот напился — и ресурс восполнился. Большой город, суета, шопоголизм — собирательный образ того, как не надо жить. Потому что все гораздо проще.

Савельев: Писатель Нассим Талеб в беседе с тобой отмечает тенденцию падения цен на недвижимость в Нью-Йорке. Люди начали переезжать за город, и возросли цены на загородную недвижимость. Примерно то же самое мы сейчас наблюдаем в Москве и в Подмосковье, потому что весной спрос на дачи и загородные дома подлетел просто в разы. Но это же временное явление, нет? Пройдет пандемия, все послушают чириканье птиц и решат «ну, назад в асфальт». А ты прямо приняла решение: все, буду жить за городом, а по необходимости ездить в город.

Шеварднадзе: Я не могу точно сказать, что у меня будет так или так, но, по моим ощущениям, подавляющее большинство людей, у которых была хоть малейшая возможность выехать за город и работать оттуда на удаленке, это сделали. Все равно это повлияет на общий ландшафт мира, и экономический в том числе. Люди задумались: зачем стоять по три часа в пробке, зачем эти постоянные офисы и встречи, если гораздо эффективнее все это можно делать онлайн? И еще у тебя остается время на себя, на семью, на какие-то другие развлечения. Можно спокойно раз или два в неделю ездить в офис для очного общения с сотрудниками. Большие фирмы и бизнесы поняли, что для них просто финансово выгодно, чтобы их сотрудники работали на удаленке, чтобы они не тратили огромные деньги на аренду офисов, инфраструктуру. 

Савельев: Стал ли коронавирус, по твоему мнению, катализатором новых бизнесов и какого-то нового рода отношений и явлений в обществе?

Шеварднадзе: Пандемия — великий ускоритель, не катализатор. Все, что должно было умереть за 10 лет, этого не стало за одну ночь, и все, что должно было родиться за 10–15 лет, родилось меньше чем за год. И обратного пути нет. Это касается и новых отраслей экономики, и нового быта, и вообще нового мышления общества. Есть, конечно, те, кто цепляется за старые уставы, живет как ни в чем не бывало и говорит: «Пандемия пройдет, и все будет по-старому». Не будет! Я понимаю, что у людей психика устроена по-разному и есть механизмы самозащиты. Но мне кажется, что чем раньше человек осознает, что мы переходим на качественно другой уровень жизни, тем легче ему будет жить дальше. Потому что наша новая реальность — неопределенность.

Савельев: Это правда. И это уже не будущее, это настоящее. 

Шеварднадзе: Пандемия научила нас хорошему. Раньше писали много книг о том, как жить здесь и сейчас. Умом же все понимают, что нужно именно так. Коучи есть для этого и все такое. Круто жить не в прошлом, которое не вернешь, не в будущем, потому что никто не знает, что будет. Пандемия вынудила нас быть в моменте. Ты не можешь строить планов. И это очень эффективно с точки зрения дела. За этот год я сделала больше дел, чем за последние 10 лет, потому что наконец-то живу здесь и сейчас. А не в мыслях, что будет через пять лет.

Для того чтобы выжить, и не просто выжить, а гармонично существовать в этой новой реальности неопределенности, нужны навыки. Если у тебя их нет, их можно и нужно взращивать. Надо обязательно взращивать в себе эмпатию. Если раньше считалось, что мы можем думать только о себе, идти по трупам, ни с кем и ни с чем не считаться... 

Савельев: Безжалостные установки.

Шеварднадзе: Да, это не работает в новом мире. Значит, нужна эмпатия. Вместо страха нужно любопытство. Адаптивность — суперважное качество. И конечно, эмоциональный интеллект. Человек, который хочет жить гармонично, развиваться и достигать успеха в новом времени, должен в себе взращивать эмоциональный интеллект. 

Савельев: Вопрос от зрителей. Какие изменения произошли в твоей работе и в творчестве?

Шеварднадзе: Во-первых, я написала книгу, которую я в жизни бы не написала, если бы не пандемия, просто потому что у меня не было на это времени. Раньше я была политическим интервьюером, последние полтора года я делаю исключительно программы с большими визионерами — зарубежными и нашими. А вот весь третий сезон моей программы «Просто о сложном», который сейчас выходит на YouTube, как ни странно, посвящен юмору. Потому что юмор на сегодняшний день — важнейшая составляющая нашей жизни. Это лакмусовая бумажка, с помощью которой ты проверяешь, что вообще происходит. И на сегодняшний день юмор — это феномен, который победил рэп. Вместо кальянных сейчас открываются стендап-клубы, понимаете. В общем, очень интересно. Думаю, что напишу про это следующую книгу.

Савельев: Следующий вопрос от наших зрителей. Сейчас большинство людей на удаленке стали работать 24/7. Как думаете, с чем это связано? И как не перегореть в таком ритме?

Шеварднадзе: Очень важный вопрос. Конечно, это связано с уходом в онлайн. Чтобы не сойти с ума, важно иметь размеренный режим. То есть ты встаешь утром, уделяешь определенное время работе, а дальше обязательно уделяешь время личной жизни и себе — спорту, семье, чтению, общению с друзьями, не важно. Если ты понимаешь, что ты весь день будешь дома работать, ни в коем случае не оставайся в пижаме. Надо переодеться, как будто идешь на работу. И очень важно физическое движение, нужен спорт. Я на изоляции занималась спортом каждый день. Тогда общая функциональность возрастает.

Савельев: Недавно журнал New Yorker вышел с обложкой, посвященной жизни в изоляции. Там изображена девушка, которая сидит перед ноутбуком в красивой белой кофте с бокалом в руке, а вокруг нее бардак, валяются какие-то объедки пиццы. Вообще не появляется ли у человека некая социофобия? Вроде бы дома привык, здесь можно и по Zoom пообщаться, и еду заказать, выходить особо и не надо. Не утратится ли навык живого общения, вечеринок и так далее?

Шеварднадзе: Я думаю, что социофобия усиливается, когда усиливается вирус. Она была при первой волне, и она еще больше сейчас, потому что цифры зараженных очень большие. Но летом, как только цифры спали, люди тусили, вообще, как в последний раз. Я не заметила, что у них были признаки социофобии. В лучшем случае останутся какие-то новообретенные привычки личной гигиены: мыть руки почаще, не чихать людям в лицо. Есть этот страх перед чужими, безусловно. Когда ты в изоляции, ты считаешь, что тебя ничего не затронет, но, как только уходит пандемия, люди вспоминают, что они — социальные животные. Мы не можем жить друг без друга, всем хочется и обниматься, и любить, и целоваться, и собираться.

Савельев: За последние полгода мне вдруг начали просто так звонить люди, без повода — узнать, как дела. Мне сначала это было очень странно, потому что, когда тебе звонит человек, первое, что срабатывает у жителя мегаполиса, — ему что-то нужно. И вот вдруг месяц, два, три, четыре я сам начал тоже, в общем, позванивать, просто чтобы поговорить. Как тебе кажется, стали ли люди человечнее?

Шеварднадзе: Конечно! Качество общения стало куда круче и глубже. Даже платформы и сервисы онлайн-знакомств во время пандемии очень сильно возросли, потому что люди не могли никуда ходить, а хотелось общаться. Появилась потребность в некой исповедальности. Когда люди не могут встречаться, но могут общаться онлайн, и у всех сейчас появились эти сервисы, камеры, незнакомые люди стали часами друг другу рассказывать о себе, о своей жизни, о своей боли. Это дико круто! Также очень много говорят про разводы, но просто у нас еще нет статистики, какое огромное количество пар образовалось во время этой пандемии.

Савельев: Кажется, что такого глобального потрясения мир еще не переживал. Но на нашей памяти с тобой есть, в общем, и Советский Союз, и развал Советского Союза, и 1993 год, и кризис 1998-го, и башни-близнецы, и кризис 2008-го, и так далее. А вот для поколения Z это действительно первое глобальное потрясение. Как тебе кажется, люди в зависимости от возраста и опыта, который они имели до этого коронавируса, они более-менее устойчивы?

Шеварднадзе: Сто процентов! Это даже не обсуждается. Об этом говорит Нассим Талеб, и его термин «антихрупкость» применим в первую очередь к советским русским людям. У нас уже выработался иммунитет. Для нас это не конец света. Это сложно, это трудно, кто-то болеет, кто-то умирает, но мы прошли революцию, расстрелы, 1937-й, Великую Отечественную войну, развал Советского Союза, 90-е. Ну да, сейчас очередной кризис. А для молодых это, действительно, такое первое потрясение. Но, с другой стороны, на долю каждого поколения выпадает какой-то кризис, и они не исключение. 

Савельев: Софико, напоследок, дай нам напутствие — как жить-то?

Шеварднадзе: Я скажу следующее. Не было другого такого времени, точки в нашей с вами жизни, дорогие друзья, где реально можно было все начать с нуля. Потому что, помимо того что перезагружается жизнь человека, перезагружается экономика, — перезагружается вся вселенная. Если мы сейчас синхронно перезагрузимся и услышим себя, что нам нужно, у нас вообще все будет зашибись. Главное, не бояться этого. Кризис — это возможность. Просто ее надо увидеть. Не бойтесь перезагружаться, не бойтесь обнуляться, потому что сейчас самое время. Все ваши даже самые сумасшедшие мечты можно воплощать. Будьте осознанны и берегите себя.

Следующим гостем цикла встреч «Вперед в будущее. Сильные связи» станет Павел Лукша, профессор практики Московской школы управления «Сколково» и основатель международной платформы Global Education Futures. Беседа пройдет на платформе BEELINE BUSINESS LAB14 декабря.