В выступлении Нюты Федермессер идет речь об отделениях милосердия в интернатах. Они предназначены для содержания, надзора и ухода за инвалидами с тяжелыми соматическими и неврологическими расстройствами, а также глубокой степенью слабоумия. Многие из них не могут обслуживать себя или самостоятельно передвигаться. 

Федермессер подчеркнула, что намерено не упоминает названия интернатов. По ее словам, проблемы наблюдаются во всех 20 регионах, где она побывала. «Сноб» публикует пересказ выступления.

О медицинской помощи:

Вы удивитесь, но у 157 тысяч пациентов ПНИ, большинство из которых пожилые, ничего не болит. Москва — единственный город, где применяются наркотические обезболивающие. А смертность высокая: умирают от рака, хронической сердечной недостаточности, хронической обструктивной болезни легких, гепатита, ВИЧ и туберкулеза. 

У пациентки с онкологией, грыжей, болевым синдромом и асцитом было единственное назначение, сделанное психиатром. Это четыре вида мочегонных.

У скрюченных и маловесных людей тоже ничего не болит. Смерть у таких пациентов крайне тяжелая, и живут они с постоянным болевым синдромом. Когда я говорю об этом, в интернатах мне отвечают, что ничего не болит. Когда я подхожу, чтобы посмотреть, мне говорят: «Не трогайте, когда их трогаешь, они кричат». Они кричат, потому что больно. 

Это не значит, что лечить нужно сразу опиатами. Банальный парацетамол не применяется вообще. Больным назначают курс нестероидных противовоспалительных препаратов на 10 дней. 10 дней не болит, но потом боль возвращается до следующего курса. 

Пациентам дают «Аминазин» (нейролептик с сильным седативным эффектом — прим. «Сноб»). Поэтому мы на проверках видим людей с анемичным выражением лица, которые только лежат. Ведь это так просто — ухаживать за теми, кто лежит. Когда я в детстве играла в куклы, я всегда их только спать укладывала и переодевала. Вот они, эти куклы. 

О связывании детей и взрослых:

Пациентов с болезнью Альцгеймера и деменцией помещают в изолятор. Их фиксируют на кровати в позе Христа с помощью чулков. Это удобно, потому что капрон тянется и не оставляет следов. Отвязать можно быстро, если приедет проверка.

Медицинские изоляторы используют не для карантина, а для наказания. Это система наказания для больных и невиновных людей в учреждениях социальной защиты по всей стране.

Для лечения аутоагрессии используют одеяло, которое весит до 37 килограмм. Это дорогое средство, с которым работают неправильно. Его нужно класть на 10-15 минут в день на ногу или на спину, чтобы человек мог чувствовать свое тело. Им накрывают ребенка на 24 часа в 36-градусную жару. Это объясняют тем, что во время предыдущей проверки одеяло посоветовали купить, «и мы тут же купили». У людей нет знаний и опыта.

У них навязчивые движения, говорят мне, поэтому мы их связываем. За спиной взрослого мужчины протертая стена — это говорит о том, что он бьется об стену головой. Это единственное движение, которое пациенту доступно. 

Об уходе:

У многих пациентов пролежни. В учреждениях нет диетологов; пролежни появляются не только тогда, когда человека не переворачивают, но также если его недокармливают. 

Во время прогулок некоторых больных сажают в инвалидное кресло и выводят на веранду. Это веранда на третьем этаже. На первом этаже место для прогулок огорожено решеткой. 

На стенах нет ничего интересного, в палатах нет телевизоров. Навязчивые движения у детей, когда они суют руку в рот и вызывают рвоту — единственное ощущение себя и своего тела, которое им доступно. Это легко исправить. Как? Повысить количество обученного персонала.

Как отличить, есть реабилитация или нет? Когда все новехонькое, когда обувь не истертая, нет пыли или остатков пищи. Вспомните наши детские игрушки в слюне и коляски своих детей. Здесь же все оборудование новое, его не используют. Оно есть, закуплено, деньги бюджетные потрачены по назначению. 

Про памперсы или туалеты. Все жалуются в ПНИ, что выписывают мало памперсов лежачему больному, только два в день. Лежачих больных почти нет, есть сидячие, но их просто лень сажать на горшок. С памперсами всем проще.

Для лежачих больных мало что важнее гигиены. В ванной нет тазов, кувшинов и шампуней. В них только душ Шарко (процедура представляет собой массаж струей воды, направленной с расстояния в несколько метров — прим. «Сноб»). Раз в неделю банный день, когда людей выставляют в шеренгу и поливают из душа.

О взрослых детях в интернатах:

Есть ли в ПНИ дети, это же взрослое учреждение? Есть, это конвейер. Из дома детей с инвалидностью переводят в ДДИ, после 18 лет — в интернат для взрослых. Там, где директор разумный, детей после 18 оставляют, для этого можно изменить устав. Потому что маловесных пациентов с интеллектом ребенка, привязанных к своим медсестрам как к родной маме, нельзя переводить во взрослое учреждение. Они там погибают в течение первого года. 

Но часто бывает так: устав поменяли, а мебель поменять не могут. И ребенок больше не помещается в свою кровать; взрослые сидят на детских стульях.

О расчеловечивании и ГУЛАГЕ: 

В отделениях милосердия сердечность уступает место равнодушию, непрофессионализму и расчеловечиванию. Расчеловечивание — термин, который родился в ГУЛАГЕ и который сопровождал меня ежедневно на протяжении трех месяцев путешествия.

Система ПНИ и ДДИ — это современный ГУЛАГ для престарелых и инвалидов. Противиться реформе учреждений — все равно что быть сторонником геноцида собственного народа. 

В одном из интернатов мы нашли справки с отказом от любого лечения, вплоть до летального исхода. 32 пациента — 32 справки. У каждого, кто находится в таких учреждениях, смерть наступает раньше, чем заканчивается жизнь.

Что еще известно:

24 июня Федермессер, основатель фонда «Обнаженные сердца» Наталья Водянова и другие российские благотворители опубликовали обращение, в котором заявили о нарушениях прав людей в психоневрологических интернатах. Они просят власти принять меры. В частности, предлагается создать альтернативы для пациентов с психическими и неврологическими заболеваниями и развивать практику «сопровождаемого проживания».