Владимир Гориккер: Очевидки режиссериккера. Часть 16. Романтики театра и кино

Кино и театр многим кажутся миром необыкновенно романтическим. А те, кто трудится в этом мире, вызывают восхищение. И невдомек зрителям, как сложно, а подчас невыносимо трудно работать и существовать в этом «волшебном» мире. Однако, погрузившись в волшебную атмосферу театра и кино, очень трудно освободиться от их пут... Недаром существует присказка: «Износив в театре хотя бы одну пару обуви, никогда его не покинешь!» Это относится и к кино. И не только к актерам, художникам, режиссерам, то есть ведущим профессиям индустрии, а ко всем: костюмерам, осветителям, рабочим сцены, участникам массовки. Кино, как и театр, влюбляет в себя навсегда.

Помню, на спектакле «Сказка о царе Салтане» в Одесском оперном театре случилась такая история.

В первом акте по наущению злых сестер Милитрису, царицу, вместе с маленьким принцем запаковывают в бочку и бросают в море. Театральная техника давала возможность сделать эпизод максимально достоверным: бочку без дна устанавливали на люк. В нее сажали исполнительницу роли Милитрисы, и ребенка. Когда закрывали верхнюю крышку, их плавно опускали на специальной площадке в подвальный этаж под сценой. Люк тем временем закрывался, и бочку — уже пустую, но как бы с жертвами — переворачивали и везли к берегу.

Все было отработано. Спектакль шел десятки раз. И вот на этот раз произошло ЧП. В момент, когда площадка опускалась, оборвался один из тросов. Площадка накренилась, люди покатились с нее вниз. Актриса успела как-то вывернуться, чтобы уберечь ребенка, но сама сломала ноги.

В любом другом деле дальше была бы скорая помощь, обезболивающие, отделение травматологии, гипс. Но это театр. И здесь подчас трудятся настоящие герои. Актриса настояла на том, что допоет спектакль до конца. Только попросила режиссера, когда по сюжету все благополучно разрешается и царь Салтан встречается с ней и сыном, поставить для нее кресло. Никакие уговоры попытаться вызвать дублершу или вообще отменить спектакль не возымели действия. Актриса стояла на своем.

Конечно, было не совсем логично, что Милитриса встречала царя, сидя на троне, но актеры сумели это обыграть.

Когда же закрылся финальный занавес, уважаемая в театре и любимая в городе народная артистка республики Ирина Ивановна Воликовская, исполнявшая роль Милитрисы, потеряла сознание.

Тогда я только начинал работать в театре и был поражен до глубины души. А старожилы объяснили, что для актера театра подобные решения и поступки совершенно естественны. И я в этом убеждался многократно. Сначала в театре, а потом и в кино.

Снималась финальная сцена фильма — уход Моцарта из трактира, уход навсегда: только что он выпил вино, в которое Сальери подсыпал смертоносный яд. Узкая «венская» улочка, которую, как и весь фильм, снимаем в Риге. Глубокая осень, непогода, первый мокрый снег. Так задумано в фильме. А снег, как назло, не идет. Что делать? Ждем. Время уходит, Смоктуновский нервничает: ему уже давно пора возвращаться в Ленинград, в театр. Тем более что все эпизоды, связанные с Моцартом, отсняты. И тут неожиданно появляется предложение: снег могут «создать» пожарные. Оказывается, есть специальная установка для тушения пожара пеной. Под сильным напором ее можно направить вертикально, и когда она начнет падать, то рассыпется на мелкие «снежинки». Совершенно натурально, как при снегопаде. На площадку привезли установку. Опробовали. Вроде получилось. И вот идет съемка, Моцарт делает шаг-другой. Включают установку, из нее под огромным давлением вырывается струя. И вдруг пожарный, не совладав с брандспойтом, направляет ее не вверх, а прямо на актера, чуть не сбив его с ног. Раздается команда «Стоп!», но из-за гула моторов ее никто не слышит. Я неистово повторяю: «Стоп! Стоп!» Никакой реакции: компрессор пожарной машины, два генератора (они освещают полутемную улицу), вентиляторы (для имитации ветра) создают такой шум, что не слышишь собственного голоса. А Смоктуновский продолжает уходить, как было отрепетировано. Почти на ощупь, потому что с ног до головы он залеплен этой проклятущей пеной. Наконец, увидев какие-то мои полуакробатические телодвижения, останавливают съемку. Все работающие на площадке бегут к актеру. Хватают его, в тоненьком камзольчике, плащике, как говорится, «подбитом ветром», несут к автобусу, дрожащего, почти в полуобморочном состоянии. Там пытаются его как-то обогреть, переодеть. Завернули в появившееся невесть откуда одеяльце. У кого-то оказался термос с горячим чаем. Кто-то достал фляжку, до сей минуты тайную. Сейчас глоток коньяка — просто подарок судьбы!

— Кеша! Но почему же ты не остановился! — спрашиваю, когда он немного приходит в себя.

— А я же не знаю, — отвечает, смеясь, хотя зуб на зуб не попадает, — может быть, со стороны камеры все выглядело нормально!

Вот это и есть кино! Вернее, кинопроцесс. И те, кто в нем трудится. Предвижу еще не прозвучавшее восклицание: «Но это же Смоктуновский! Актер-легенда. И не только потому, что гений, но и преданный делу до последней капельки крови».

Отвечаю: да, это так. Но даже в работе над своими фильмами, не говоря о сотне других, я многократно встречал подобное отношение к работе очень многих актеров.

Помню, как на съемках фильма «Царская невеста» постоянные трудности преодолевала Наташенька Рудная. Еще совсем недавно окончив театральное училище, блистательно сыграв заглавную роль в моем фильме «Иоланта», начала сниматься в совершенно противоположной роли — Любаши.

Ночь. Съемка бредущей Любаши к знахарю Бомелию (его играл Владимир Зельдин). Любаша в ужасающем психологическом состоянии. Любимый отвернулся, она одинока, растоптана молодость, чувство, надежды. Теперь ее охватывает одно желание — устранить соперницу. Но для этого надо пойти на унижение и позор. Ведь Бомелий даст смертельный яд, потребовав взамен честь.

В Суздале снимаем длинный проход Любаши вдоль стены Спасо-Ефимьева монастыря. Была глубокая осень. Сыро и холодно. В такую промозглую погоду работать неуютно и некомфортно. А Наташа предлагает:

— Можно я босиком?

— Но ведь холодно, сыро!

— Прошу вас, разрешите! Это поможет мне войти в состояние моей героини.

Съемки продолжались несколько часов, но Наташа не изменила своему решению и во всех дублях снималась босиком.

Этот эпизод — один из лучших в фильме. А Наташеньку мы согревали и приводили в нормальное состояние почти так же, как Смоктуновского. К слову сказать, на протяжении почти всех съемок в фильме Наталия Рудная старалась постоянно усложнять обстоятельства, в которых существовала ее героиня. И в результате ее Любаша в «Царской невесте» до сих пор вызывает у любителей кино неподдельное восхищение.

Терпение и труд все перетрут

Это девиз кинодеятелей, которым они постоянно руководствуются.

На съемках «Звезды экрана» оказалось, что один из самых сложных эпизодов фильма придется переснимать. Все усложнялось тем, что съемки были последними, причем не в Москве, а в Ялте. И вот через несколько дней после того, как актеры разъехались, из Москвы приходит проявленный материал. И выясняется, что весь отснятый эпизод в браке из-за пленки Шосткинской фабрики. Это воспринимается как настоящая трагедия. Что же делать? Естественно, переснимать, благо декорация еще не разобрана. И, конечно же, на пленке из другой партии. И обязательно не только с грифом «проверено» и пр., но и после проб на студии в Москве. Осуществить это реально, но как же быть с актерами? Ведь вызывать их довольно сложно: все уже в работе на местах, да и добираться непросто (до Симферополя самолетом, потом до Ялты автотранспортом около 90 километров). А ведь они «звезды» отечественного кино: Вера Васильева, Михаил Пуговкин, Александр Лазарев (старший) и молодые, но уже известные — Валентина Смелкова, Георгий Мартиросян (тогда он работал в Ростове), Гренада Мнацаканова (актриса ленинградского театра оперетты).

Со всеми созваниваемся, отрабатываем график пересъемки. Естественно, готовы к тому, что каждый участник потребует что-то вроде «неустойки», то есть дополнительного вознаграждения. Ничего подобного не происходит. Все прилетают, и ни один не ставит «вопрос ребром».

Однако пора снимать. Ведь актеры приехали всего на один день. У нас все заранее организовано, рассчитано буквально по минутам. Наконец съемки закончены, и мы расстаемся, счастливые, что все так удачно разрешилось.

Через несколько дней получаем проявленный материал. О боже! Весь эпизод снова в браке и опять из-за пленки того же предприятия. Теперь это уже выглядит как фарс. Посылаем курьера в Москву с заданием вручить письмо лично заместителю председателя Госкино Борису Павленку с просьбой выделить хотя бы одну коробку пленки, предназначенную для «спецработ». Это, конечно уже не «Шостка». Просьба возымела действие, нам такую пленку презентовали. Одну коробку. Ну и на том спасибо! Но снова возникает вопрос, как быть с актерами. Ведь только ненормальный в какой раз решится на идиотскую экспедицию в «сомнительную» кинокомпанию!

Ничего подобного. Все до единого участники снова прилетают на пересъемки этого злополучного эпизода. Теперь уже мы дважды, трижды подстраховываясь, снимаем не только несколько дублей на присланную пленку, но параллельно и на шосткинскую. Правда, из другой партии. Хотя абсолютно уверены, что будет тот же результат.

Наконец, приходит проявленный материал. Ура-а-а! Ни одного бракованного кадра. Даже на пленке шосткинской.

Конечно, директору фильма пришлось помозговать, как закрыть финансовую брешь, связанную с расходами на дополнительные перелеты достаточно большой группы актеров.

Но это уже другая тема.

На премьере фильма я не преминул еще раз извиниться перед актерами. Михаил Пуговкин на это сказал:

— Что за трагедия! Вот было бы действительно обидно, если бы тот пресловутый эпизод из фильма вырезали!

В семье не без урода

Подозреваю, что обязательно родится вопрос: «Неужели все без исключения актеры так трепетно относятся к своему делу?»

Вопрос резонный. Честно говоря, не все, но про это... так не хочется! Однако придется. Для объективности.

История, о которой расскажу, вопреки известной поговорке (помните про «бочку с медом») закончилась прямо-таки наоборот. Та самая «ложка дегтя», оказалось, делу помогла.

Началось все весьма радужно. На роли фильма «Иоланта» были удачно подобраны актеры, и среди них актер «икс», утвержденный на роль Роберта. Кроме бесспорного таланта, актер поражал неистовым оптимизмом. Постоянная улыбка, благожелательность, отличное настроение буквально подкупали. С людьми с таким характером всегда приятно общаться и работать. Роберт тоже неунывающий весельчак. Немножко врун, немножко хвастлив, фантазер и вообще относящийся к жизни легко и весело.

Начались съемки. Дело подошло к эпизодам, в которых был занят наш обаятельный персонаж. Накануне он прилетел в Ялту, там была наша база, поскольку мы снимали натуру в крымских красотах. Я зашел к нему в номер.

— Володя, завтра снимаем. Это очень ответственный для вас эпизод. Начало арии Роберта. Прошу вас, постарайтесь лечь спать не поздно. Тем более на грим надо прийти в шесть утра (на объект мы выезжали около семи часов, поскольку он находился в сорока километрах от Ялты).

С неизменной, совершенно обвораживающей улыбкой он отвечал:

— О чем речь. Естественно, все будет в полном ажуре. Рано лягу. Не волнуйтесь! Только сбегаю вечерком на концерт ансамбля «Березка». В Москве все никак не успевал. А там такие девочки! Шучу. Надо приобщаться к культурной жизни! Оттуда сразу в койку.

На этом мы и расстались. Было поздновато, когда я увидел членов съемочной группы, возвращавшихся с концерта.

— А Володя где?

— Сказал, немного задержится. Вроде его пригласили солисточки поужинать.

— Так! — я насторожился. Пошел к себе в номер, но уснуть не удается. Поднимаюсь на его этаж. Дежурная говорит, что пока не пришел. Время час ночи.

Часа через два — та же ситуация. Наконец в районе четырех получаю сообщение: пришел. В «хорошем» виде: дежурная помогала добраться до номера. Понимаю, что завтрашняя, вернее, уже сегодняшняя съемка под угрозой срыва. В семь утра захожу в гримерную. За столиком Володя.

— О! Господин режиссер! Привет, привет! Вот готовимся! Посмотрите! Не правда ли, красавец!

Из зеркала смотрит одутловатое лицо с припухшими веками! Выйдя из гримерной, советуюсь с оператором. Вадим Семенович Масс морщится, но говорит, что попробует поправить светом.

Съемка. Первый кадр. Первая фраза Роберта. Знаменитая «Кто может сравниться с Матильдой моей...». Неожиданно актер отворачивает голову от партнера и в упор смотрит на меня.

— Стоп! Володя, зачем вы?..

— Что вы, дорогой! Вам показалось!

— Но вы посмотрели, и оператор может подтвердить. Прошу ни в камеру, ни на меня не смотреть! Пожалуйста.

— Я человек дисциплинированный. Сделаю! Не волнуйтесь!

Повторяем. На том же месте опять смотрит на меня. Да еще с ухмылочкой — ну, мол, как теперь? В порядке?

Останавливаемся. Опять объяснения. Наконец с горем пополам отсняли маленький кусочек. Хотя ни одной задачи не выполнил. Все вяло, скучно. Куда девалась искрометная улыбка! Ну, ладно, в следующем кадре компенсируем.

— На этой фразе вы видите Матильду на балконе. Вскакиваете, бросаете ей цветы. Воображаемые.

Репетируем долго и трудно. Вижу, он не может собраться, сосредоточиться. Наконец, потратив уйму времени, чего-то достигли.

— Давайте снимать! Камера! Фонограмма.

Но что это! Володя не встает, как отрепетировали, а ложится, потягиваясь и зевая.

— Стоп! Володя!!!

Но он не слышит. Он спит. Глубоким сном счастливого артиста великого кинематографа.

Как вы понимаете, день насмарку. Возвращались в Ялту удрученные. Кроме рыцаря Роберта. Рыцарь на то и рыцарь! Придя в себя, он обрел обычную свою обаятельную улыбку:

— Ну что огорчаться? С кем не бывает? А вы что, никогда не увлекались девочками? По вам этого не скажешь. Ха-ха! Обещаю торжественно и прилюдно: больше такого не повторится. Завтра убедитесь.

— Но вы же сегодня улетаете!

— Ах да, чуть не забыл. Завтра у меня спектакль. Но послезавтра убедитесь: буду в полном ажуре.

Съемки фильма, естественно, продолжались. К счастью, снимали эпизоды, где Роберта нет. Очень радовали совершенно замечательные актеры Федор Никитин (король Рене), Петр Глебов (восточный врач Эбн Хакиа), Наташа Рудная (Иоланта), Юрий Перов (Водемон), Валентина Ушакова (кормилица) и еще целая группа талантливой молодежи. Но приближались дни съемок с участием Роберта. Какой еще сюрприз он нам выдаст? Накануне съемок интересуюсь:

— Володя завтра прилетает?

Оказывается (первая новость), только послезавтра, то есть в день съемок. Ассистент успокаивает:

— Он просил не волноваться! Билет на первый рейс. К восьми утра будет в группе.

— Не очень утешительно. Проведет бессонную ночь. Перед съемкой!

В назначенный день выехали на объект пораньше, чтобы к моменту его приезда все было налажено. Приходит сообщение: наш герой прибудет позже, так как вылетает не ранним рейсом, а дневным — в двенадцать. Теперь, по расчетам, на площадке появится не раньше трех. А снимать намечено большой эпизод. Это целый съемочный день. Сидим, ждем. В пять часов (!) видим: вместе с ассистентом выходит из машины, направляется к нам. Одет, загримирован. Издали радостно:

— Привет труженикам экрана! Надеюсь, у вас все готово? Я ведь на час, не более. В двадцать с минутами — самолет.

Я что есть силы рявкаю:

— Стоп! Остановитесь! Дальше не идите, чтобы не терять время и не опоздать на самолет!

Он останавливается, пока не понимая. Не понимает и группа. А я продолжаю:

— Можете развернуться на 180 градусов и... на аэродром! Как раз успеете!

А он, совершенно не удивившись, кричит:

— Спасибо, дорогой! Это меня вполне устраивает. Только не забудьте отметить, что съемка состоялась. Чтобы любимые «финансы не пели романсы!» Ха-ха! Всем гудбай! — и весело и непринужденно (вот так бы в кадре) помчался к машине. А мы стали собирать еще с утра привезенную для съемок утварь и мрачно побрели к машинам. Еще один день сорван. И опять из-за этого прохиндея. Надо же было именно его утвердить на роль! Вот она, «ложка дегтя»!

Наконец наступили дни, когда казалось, что возникла возможность наверстать упущенное. Целую неделю у нашего героя нет спектаклей, и он заверил, что все эти дни уделит съемкам. Определен день прилета. На аэродроме — ассистент, машина. А вот и долгожданный рейс! Однако нашего пассажира в самолете нет.

Звоним домой. Безответно. В театр. Отвечают:

— Уехал в Ленинград, на «Ленфильм».

— Что-о-о?

На «Ленфильме» подтверждают, что назначена с ним съемка. Но его нет, и работа сорвалась. О нашем фильме слышат впервые, как и мы об их.

Снова звоним в театр (в этот день мы превратились в телефонный узел). Наконец сообщают: оказывается, он оставил номер телефона гостиницы, где остановился.

— В какой еще гостинице? Он что, в Ялте? Мы же его встречали. Неужели разминулись?

— Да не в Ялте он. В Туле.

— Что? А там-то как оказался?

— А кто его знает. Наверное, какая-то халтура.

Прошу телефонистку в «междугородке» (тогда же не было других средств связи) соединить меня с Тулой. По срочному тарифу. Диктую номер.

…Знакомый вкрадчивый голос:

— О, это вы, мой дорогой режиссер? Ну, вы молоток! Нашли меня! Да вот, выездной спектакль театра. Здесь съезд всех аграриев страны... на правительственном уровне.

— О съезде знаю, читал. Но съезд же в Воронеже!

— А вы куда звоните?

— Как куда? В Тулу.

— Дорогой мой! Вы, как всегда, все перепутали. Вы звоните в Воронеж. А «Тула» — это название гостиницы. Но я слушаю вас внимательно. Когда вы хотите, чтобы я к вам, мой дорогой, подскочил?

И вдруг я совершенно неожиданно даже для самого себя, отвечаю:

— К нам не надо «подскакивать»!

— Ха-ха! Остроумно!

— Ни подскакивать, ни приезжать!

— Не понял…

— Поймете, когда увидите на экране в роли Роберта другого актера. И еще когда оплатите все расходы за сорванные съемочные смены и ваши любимые «финансы будут петь романсы»! И очень жестокие!

Самое парадоксальное, что замены ему в данный момент у меня не было и я, как говорится, шел ва-банк. Наутро я собрал группу и сообщил о своем решении.

Поначалу новость вызвала шок, а потом вдруг все разразились безудержным смехом и даже стали аплодировать. Так он всех достал. Тут же я дал задание ассистенту по актерам (теперь это называется замысловатым словом «кастинг») немедленно лететь в Москву.

— Вот список тех, кто претендовал на эту роль. Желательно, если повезет, первого в этом списке. Сразу тащите сюда! И еще во ВГИКе найдите Таню Старову. Нашу Матильду. Удачи!

Через два дня оба были в Ялте. И в роли Роберта блистательно снялся Александр Белявский, актер удивительного дарования и обаяния. А уж в отношении организованности и дисциплины — высший пилотаж!

Вот вам и «ложка дегтя!» Или мы просто не дали ей сделать свое мерзкое дело?

(Продолжение следует.)