Антону Черенкову 27 лет. Он получил академическое образование по психологии и два года практиковал как психолог. Затем учился на Высших курсах сценаристов и режиссеров в мастерской режиссуры игрового кино Ираклия Квирикадзе и Андрея Добровольского и в киношколе CINEMOTION на сценарном факультете. Работал скрипт-супервайзером на площадке. Документальная короткометражка «Комната моей мамы» — фактически дебют Черенкова в кино — стала участником программы «Среда» на фестивале «Артдокфест»; мы писали о ней в материале о новом политическом кино). Онлайн-премьера — тоже у нас. 

О зрительском внимании. Основное, что я вынес из учебы, — это понимание, что практика — наше все. Появился критерий профессионализма — умение удерживать внимание зрителя. Это основное, как мне кажется, в нашем довольно грубом ремесле. Вроде бы освоил монтаж и трехактовку. 

О романтической тирании. На третьем курсе психфака я понял, что все, конечно, безумно интересно, но я вряд ли бы хотел заниматься этим всю свою жизнь. И тут встал вопрос. Ведь все равно нужно какое-то дело, если ты живешь в социуме и не ушел в монахи. Я начал вспоминать себя. В детстве у прабабушки в частном доме я устраивал спектакли, на которые приглашались родня и знакомые. Там я был и сценаристом, и режиссером, и актером, художником, и звукарем — в общем, всем. Это было реально круто. Почему именно режиссура? Наверное, потому что я люблю, чтоб все было по-моему, потому что в душе я маленький тиран. Очень эгоистическая профессия. Ну, плюс романтика. Кино — профессия мечты, фабрика грез. На самом деле я же ходил в художку — для меня изображение ценно, важно и интересно. И с людьми мне интересно. В общем, в кино все соединилось. Первый шаг, наверное, после просмотра тонн артхауса и чтения киношных книжек, — я открыл киноклуб «Арткино» в Сочи. Ну, и начал снимать.

О творческой недостаче. Работ, к сожалению, не так уж много, как хотелось. На игровое кино нужны деньги, поэтому я сейчас больше пишу. Снимаю документалку про друга из Сочи.

О ложных надеждах. Особо я ни на что не решался в случае «Комнаты моей мамы». Просто была дикая потребность что-то сделать, как-то повлиять на ситуацию. Потому что мы уперлись в стену, в какую-то безвыходность. Судебная система ведь не работает. В общем, фильм стал такой туманной надеждой для меня и мамы. Без надежды жить сложно, хотя вполне реально, как я сейчас понимаю.

О сочинских метаморфозах. Мне сложно сказать, какие изменения произошли после Олимпиады. Я был дома на Новый год. Инфраструктуру улучшили. Покрасили. Аэроэкспресс пустили из аэропорта. Город перестал быть огромной грязной и шумной стройкой. А вот во время Олимпиады как-то резко странно похолодало. В городе было тихо и спокойно — город перекрыли. Все бури шумели до: все, что нужно, отобрали и построили. Либо недостроили. Но уже все равно. Письма до сих пор пишем в Администрацию президента, в Генпрокуратуру, в сочинскую. Бумагу переводим. Справедливость знаем пока только по голливудским фильмам.

Об общих бедах. В Сочи фильм показывал друзьям. Ну, что его в Сочи показывать? Там все прекрасно всё знают. Пришел там в поликлинику, а врач давай рассказывать подобную нашей историю про своего деда. Дед по суду еще и денег остался должен — какой-то штраф.  

О частных вложениях. Бюджет фильма формировался из моей зарплаты. Это билеты в Сочи, обеды и батарейки для звука. Техника по друзьям, работали тоже друзья и знакомые за спасибо. Монтирую я сам.

О нехватке любви. Главная проблема в современной российской документалистике — это чернуха. Злая и безысходная частенько. Любви в ней мало. Хотя встречается. Правда, в основном, у режиссеров постарше.

Об уважаемых коллегах. Для меня «Высший суд» Герца Франка — передовой на сегодня фильм. Название, конечно, двусмысленно звучит в моей ситуации. Но в первую очередь я о себе задумываюсь, о том, что делаю в жизни. Современное кино смотрю редко — по рекомендации друзей, знакомых критиков, очень выборочно. «Непал форева» Алены Полуниной открыл для меня новый жанр. Очень лихо сделано! Я уверен, что точка роста — это стык дока и игрового кино. Из нашего недавнего — эксперименты Костомарова и Расторгуева. Ваня Твердовский меня постоянно приятно обманывает. Дворцевого нужно смотреть всем! Учиться присутствовать. Ну, а классиков все знают. Их смотреть, конечно, тоже нужно. 

О ближайших планах. Снимаю документалку про друга из Сочи. Очень хочу снимать «Ключ» — игровую короткометражку. Мы даже участвовали в питчинге 35-го Московского международного кинофестиваля. Сценарий хороший, все читают — плачут. Но стоит кино полмиллиона. Есть у меня еще сценарий «Степлер», который всю душу вынул и даже метафизическим образом начал в жизни воплощаться.

О песне победы. Главное, чтобы кино про жизнь было, про человеков. Чтоб сердце екало. Иначе это все становится бессмысленным. Есть у меня любимая история про парня, который болеет тяжелой болезнью легких, но не скисает, а, превозмогая боль, делает то, что всегда хотел, — поет. Сила духа такая! Он становится национальной звездой. Но на пике славы умирает от болезни. Вот так: ни успех, ни жизнь не вечны. Но после него остаются его песни и пример тем, кто ноет, что у них что-то не задалось с рождения. Реальная история.

Другие фильмы проекта:

50 ПРЕМЬЕР 2013 ГОДА

Если вы хотите стать участником проекта, присылайте информацию о себе и своей работе по адресу [email protected].