Софья Троценко
Софья Троценко Фото здесь и далее: Александра Тихенко

Центр современного искусства (ЦСИ) Винзавод — одна из важнейших точек в системе координат российского современного искусства. Расскажите, что сегодня находится в фокусе вашего внимания как институции?

Мы работаем в нескольких направлениях. Первое — работа по развитию арт-рынка, второе — поддержка новых имен в российском искусстве, третье — новая программа НИИ Архив, которую мы запускаем с этого года: работа с архивными источниками и систематизация материалов по истории современного искусства в России, четвертое — долгосрочный проект Гравитация. Его цель — создание актуальной антологии современного российского искусства. 

Параллельно мы продолжаем работать с образовательными проектами, они остаются в приоритете и пронизывают все другие направления.

Глобальная задача на будущее — сформировать возможность для нашей институции более-менее стабильно работать. Хочется сказать «выжить», но если формулировать корректно — сохранить устойчивость в работе.

Вы сказали, что образовательная деятельность — ваша приоритетная задача. Винзаводу в этом году исполняется 17 лет. За эти годы институция приложила много усилий для просветительской работы. На ваш взгляд, это дало видимый эффект?

Безусловно. Арт-рынку в России на данный момент более 30 лет. Активная институциональная деятельность и приобщение российской аудитории к современному искусству продолжаются около 20 лет. Это гигантский путь. За это время появились новые художники, сформировались институции и галереи по всей стране. Образовательные программы дают толчок всей системе. Причем здесь одинаково важны и просветительская работа с широкой аудиторией — теми, кто просто интересуются современным искусством, и выстраивание более глубоких профессиональных процессов для тех, кто хочет сделать карьеру в этой сфере.

Вы упомянули новые направления — НИИ Архив и Гравитация. Их задачи сформулированы амбициозно: сформировать архив российского современного искусства и собрать антологию актуального. Почему именно сейчас?

Раскрою подробнее суть каждого направления. НИИ Архив — это работа по созданию архива российского искусства вокруг деятельности ЦСИ Винзавод, который играл и играет ключевую роль в арт-индустрии. За 30 лет развития арт-индустрии накопился объемный корпус всего того, что мы относим к истории современного искусства. Сейчас в эту сферу приходят заинтересованные молодые люди, но многие ли из них назовут хотя бы десять имен художников, популярных и значимых десять лет назад? Думаю, нет. А художников было не десять, гораздо больше. Нам показалось, что мы начинаем терять связь с историей искусства. Мы посчитали важным ее фиксировать, начав с формирования институционального архива и затем распространяя его на все, что происходило вокруг ЦСИ Винзавод. Мы хотим понять, что и как повлияло на современное искусство за эти годы.

Теперь о Гравитации. Если НИИ Архив смотрит в будущее из прошлого, то этот проект фиксирует настоящее. Поэтому он состоит из трех слагаемых: ежегодная выставка, позволяющая увидеть действующих художников, книга-исследование и публичная междисциплинарная программа.

17 лет для институции современного искусства в нашей стране значительный срок. Что в работе Винзавода осталось неизменным, а что не прошло проверку временем?

Неизменным осталось наше желание поддерживать и развивать российское современное искусство. Об остальном, думаю, неправильно говорить, что что-то не прошло проверку временем. Абсолютно все проекты, независимо от их долгосрочности, выполняли важную функцию в тот или иной момент времени. Есть проекты, которые реализовывались по 10 лет, как, например, Best of Russia («Лучшие фотографии России») или «Старт», давший импульс значительной части новых имен в современном искусстве. Абсолютно всё, что мы делали, было успешным. Просто оно было актуально в определенные периоды времени. 

Для нас таким показательным проектом является Философский клуб, который работал как интеллектуальный центр пять лет, а затем интерес к нему за счет мощного развития социальных коммуникаций, открывших доступ к любой информации, стал меняться.

При этом один из важнейших проектов Винзавода — Старт — не исчерпал себя полностью, а перерос в «Открытые студии». С чем была связана эта трансформация и в чем она заключалась?

В 2008 году, когда мы запускали Старт, понятия «молодой художник» просто не существовало. Начинающие художники не понимали, как им строить карьеру и интегрироваться в арт-сообщество. Это все равно что лететь на космическом корабле, от которого у вас нет инструкции, и надо во всем разобраться, научиться управлять им с нуля. За 10 лет существования «Старта» мы провели огромную работу по тестированию форматов, концепций, сотрудничеству с кураторами, взаимодействию с регионами. В самом начале мы были одни, и было важно открыть эту дверь. Сегодня много кто работает с начинающими авторами, например ярмарка blazar, маркет WIN-WIN, галерея a-s-t-r-a. Но у самих художников до сих пор не хватает понимания, как выстраивать карьеру. Они не знают, куда идти дальше, как правильно написать о себе, что делать после групповой выставки на квартире у товарища, стоит ли подавать заявку в международную резиденцию и так далее. «Открытые студии» призваны помочь ответить на эти вопросы.

В чем принципиальное отличие между «Открытыми студиями» и факультетами в вузах, где тоже готовят художников, обучают принципам современного искусства?

Мы даем возможность попробовать себя на практике, знакомим с ключевыми представителями профессионального сообщества. Мы задаем ориентиры именно с точки зрения карьерных перспектив. С резидентами «Студий» работает тьютор, его задача — помочь художнику найти свой индивидуальный стиль и выразительный язык, что без профессиональной кураторской помощи начинающему автору бывает сделать сложно. Наша цель — дать художнику возможность попробовать разные формы высказывания и понять, как он хочет развиваться.

Какое место Винзавод занимает в экосистеме российского арт-рынка? В чем его роль?

Винзавод — это генератор трендов и новых имен в современном искусстве.

Раньше одной из важнейших проблем сферы вы называли низкий уровень художественной критики. Это действительно заметное темное пятно в сфере современного искусства в России. Как, на ваш взгляд, оно влияет на процесс в целом?

Профессиональные критики играют огромную роль в раскрытии замысла художественного высказывания. Людям, которые их читают, должно стать понятнее то или иное произведение, его контекст, значимость. Критика дает новый взгляд на высказывание художника или кураторскую концепцию. К сожалению, сегодня в России мы этого лишены.

У нас принято ругать, но не принято анализировать. Критика должна основываться на сильных знаниях истории искусства, анализе и глубоком понимании тех или иных процессов. Проблема в том, что в нашей стране часто путают профессионально сформулированное, обоснованное мнение и выражение личного субъективного отношения. Это абсолютно разные вещи.

К слову, о критике — часто ли вы слышите ее в адрес Винзавода? Как вы ее воспринимаете?

Конечно, мы получаем разные отзывы. Я спокойно отношусь к критике, когда она профессиональна и обоснована. Осознанные и грамотно сформулированные критические замечания, предложения помогают развиваться. С распространением социальных сетей появился такой феномен, как хейт — вот такое выражение личных негативных эмоций в адрес чего-либо мне крайне несимпатичного, и себе я ничего подобного не позволяю.

Я за то, чтобы люди не говорили: «Вы что-то сделали плохо». А формулировали бы так: «Вот это можно было бы сделать лучше, у меня такие-то предложения». Если у человека есть желание не просто кому-то гадость сказать, а что-то улучшить через свой опыт, свое мнение, анализ ситуации, это максимально приветствуется. Я не оставляю без внимания сообщения ни в своих соцсетях, ни в аккаунтах Винзавода. Если они носят конструктивный характер, мы стараемся все анализировать и улучшать ситуацию.

Какие еще болевые точки есть в сфере российского современного искусства?

Несмотря на всю нашу работу на протяжении стольких лет — я имею в виду всех, кто работает в арт-сфере, — не могу не отметить закрытость системы. Где-то ощущается снобизм, где-то проявляется нежелание работать с неподготовленной аудиторией. Другая болевая точка — небольшое количество профессионалов на рынке, отсутствие качественного профессионального образования. Не получившие его люди приходят учиться уже на место работы. И мы теряем много времени, обучая каждого человека и прививая ему понимание, что такое современное искусство, как с ним работать. Из-за этого все процессы сильно замедляются.

В чем вы видите проявления закрытости системы современного искусства в нашей стране? 

Во-первых, для тех, кто хочет просто к нему приобщиться, мало ресурсов и источников, содержащих качественную информацию. Да, есть интернет, но к каким источникам в нем обращаться? Мало профессиональных изданий, пишущих о художниках и процессах в современном искусстве. Все то же отсутствие профессиональной критики.

Еще на рынке мало специалистов, с которыми институции могут работать как с профессиональными продюсерами, юристами, финансистами. Современное искусство, в отличие от того же кино, не научилось сотрудничать с другими отраслями: мы видим очень мало коллабораций — а это большие возможности для обмена аудиторией, идеями, транслирования высказываний, популяризации. 

По вашим наблюдениям, какое место современное искусство занимает в жизни широкой аудитории? И зачем вообще его популяризировать?

Современное искусство — явление не массовое. Телевизор, кино есть в каждом доме, в каждом дворе есть площадки для занятий спортом. Современного искусства в каждом доме и дворе нет. Но, по моим наблюдениям, выросло несколько поколений людей, которые считают современное искусство естественной частью жизни. 

На вопрос «зачем?» ответить сложно. Современное искусство интересно и важно тем, кто задумывается о возможности альтернативного взгляда на реальность, оценки одних и тех же вещей с разных точек зрения. Это как с кино: есть голливудские фильмы, а есть артхаус. Большинство людей с удовольствием поглощает обычный голливудский попкорн. Но есть и те, кому интересно нечто большее.