«Второй Волоколамск хотите?» Как Коломна пытается не стать столицей мусорного протеста

Нарушительницы раздавали чай

Судья Коломенского городского суда Сергеева ничего не успевает из-за большого потока административных дел — 20 задержанных активистов перегрузили судебную систему города. В ожидании начала заседания ответчики и группа поддержки обсуждают новости. Ругают дорожников, которые полчаса назад поставили знак, запрещающий остановку там, где рассерженные коломчане пикетируют свалку; сочувственно пересказывают слух об увольнениях бюджетников — одну женщину пенсионного возраста якобы едва не довели до инфаркта из-за того, что она ходила на митинг, заставили написать заявление об уходе, а потом пожалели ее и передумали; цитируют басню про Воробья и Лебедя, в которой угадываются образы подмосковного губернатора и мэра Коломны Дениса Лебедева. 

Справа от входа стоят местные жительницы Екатерина Устинова и Ольга Евсеева. Слева — начальник Колычевского ОВД Андрей Носко и несколько полицейских. Женщины и подполковник Носко познакомились несколько дней назад: Устинову, Евсееву вместе с ее 11-летней дочерью и еще 18 активистов сотрудники Колычевского ОВД задержали на пикете против свалки 28 марта.

— Я его сразу запомнила, — говорит Евсеева. — Такой видный мужчина в дорогой каракулевой шапке! Он отдал приказ нас задержать. Непонятно за что.

— А рядом с ним который стоит — он нас вез в ОВД, — добавляет Устинова. — Я села в этот «бобик», там скамейка такая сзади. Спрашиваю: «А у вас тут пристегиваются»? Он как начал ржать!

Полицейские курят и переговариваются вполголоса, время от времени косясь на Устинову и Евсееву. Когда я подхожу, они замолкают. Подполковник Носко отказывает мне в комментарии. Впрочем, скоро он расскажет обо всем суду.

Заседание вместо назначенных десяти утра начинается на два часа позже.

Еще десять минут уходит на поиск неких бланков — они закончились, и судья, а затем и секретарь уходят их искать. Подполковник Носко и адвокат ответчиц Коньков ведут приятельскую беседу. Первый жалуется, то почти не спит — кроме протестующих его донимает местный сумасшедший старик, который пишет по заявлению в день. Старик — поклонник идеи о том, что СССР не распался, и считает себя настоящим главой Коломны, а город — частью РСФСР. Коньков кивает, все сочувственно смеются. Наконец судья начинает допрос Носко.

Он вкратце пересказывает события нескольких дней противостояния полиции и пикетчиков. В субботу вечером, 24 марта, местные жители заблокировали 30 мусоровозов на выезде со свалки. Убедить народ выпустить мусоровозы у него не получилось. Переговоры в воскресенье тоже зашли в тупик.

— Я долго не мог выяснить, кто был организатором. Там было 30 человек и все были как бы организаторы, — рассказывает Носко. — В понедельник я состыковался с активистом Вячеславом Егоровым, который имел влияние на толпу. Небольшое, правда, влияние. Так что он ничего не решил. Приехал замглавы городского округа Коломна Евгений Машин. Но люди никого не слушали и кричали Машину: «Уходи!». Это было неприятно ему и мне слышать. Потом Егоров пытался голосование провести, тоже безуспешно. Тогда я сказал: «Кто сейчас будет препятствовать выезду, я запишу всех, и потом уголовное дело возбудим». У меня жалобы в дежурке уже были от жен водителей, что их мужей не выпускают, и от владельцев мусоровозов.

— Что там происходило в этот момент? — спрашивает Сергеева.

— Люди ходили туда-сюда по пешеходному переходу, мешали машинам проезжать. В понедельник, на третий день стояния, им еще раздавали еду с машин, а во вторник уже поставили мангалы для приготовления пищи, на остановке — две бочки, в которых горели костры. Стояли палатки. Майдан уже был, короче.

— Что делала Устинова?

— Это вот она? Эту девушку я не помню, — косится Носко на Устинову. — Она сейчас красивая такая, а тогда была в тулупе. А черненькую (брюнетку Евсееву; ее нет в зале, дела женщин рассматриваются по отдельности. — Прим. ред.) запомнил — она была очень агрессивная. «Уходите отсюда!» — кричала нам.

— Почему вы решили задержать Устинову?

— Она раздавала чай, раздавала еду. Находилась там постоянно. То есть организовывала подачу пищи всем, кто там находился.

— Какие-то еще незаконные действия она совершала?

— Вот черненькая постоянно кричала, а эта поспокойней. Когда мэр Лебедев приезжал, черненькая становилась возле него и, что бы он ни говорил, кричала: «Не верю!» А вообще им предлагали разойтись, они не уходили. Это уже нарушение. Просили палатку убрать, они не убирали. Нарушали, в общем. Еще агитационные материалы раздавали. В среду мы решили задерживать.

На протяжении всего допроса Устинова не возмущается, лишь иногда презрительно смотрит на Носко. Судья Сергеева назначит женщинам штраф — по 5 тысяч рублей.

Суд, с перерывами, длится почти до вечера. И полицейский, и ответчики очень торопятся — вечером важная встреча.

Сопротивление в магазине подарков

Около двух часов дня. Бирюзовый Alfa Romeo то и дело цепляет днищем выбоины коломенских дорог.

— Я буду в красном пальто, вы меня заметите, — трясясь на ухабах, говорит активист Ольга по телефону. Ее молчаливый спутник Иван останавливает машину в промзоне. Ольга выходит, ветер развевает ее рыжие волосы.

Ольга родилась в Коломне и провела здесь детство и юность, а затем уехала в Москву, где восемь лет проработала пресс-секретарем РЖД. Год назад она решила вернуться и открыть небольшое производство авторской мебели. Последние несколько дней ей, впрочем, совсем не до бизнеса — сегодня с утра она ездит по инициативным гражданам. Первая встреча — с работницей бюджетного учреждения, блондинкой с грустными глазами. Листовки распечатала дома, по две на листе A4. Текст гласит:

«Жители Коломны! Сегодня в культурном центре "Русь" будет решаться судьба города! Администрация расскажет, как они планируют решать проблему мусорного полигона "Воловичи". !!!Это касается каждого!!!».

Женщина недоверчиво смотрит на меня. Ольга объясняет: «Свой, бояться нечего, фотографировать не будет». Она отдает листовки и, озираясь по сторонам, быстро уходит. Следующая встреча — во дворе дома в центре города. Молодая семья с коляской подходит и отдает пачку Ольге, часть оставляют себе — раздадут на прогулке. Они тоже не хотят, чтобы их фотографировали.

Через час, собрав все листовки, мы едем к одной из городских гостиниц — там в магазине подарков работает подруга Ольги, Таня (имя изменено, поскольку героиня боится потерять работу в городе. — Прим. ред.). Ольга несет ей около тысячи листовок — подруга должна раздать их покупателям. Таня и Оля радостно здороваются, обнимаются, затем уходят подальше от касс:

— Осторожнее, здесь прокурор в магазине, — заговорщически говорит Таня.

— Правда, прокурор?

— Не совсем, — она кивает на женщину предпенсионного возраста с суровым лицом. — Местный депутат Единой России, — вполголоса продолжает Таня. 

— Она власть имущих знает. С мэром Денисом Лебедевым вместе училась, — объясняет Ольга.

— Нормальный человек был. В театральной студии занимался даже. Правда, играл всегда короля или каких-нибудь придворных, — говорит Таня. Обе смеются.

Поджав губы, прокурор-депутат бросает на них короткий взгляд и выходит, ничего не купив.

Миллион сочувствующих

В четыре часа дня на полигоне «Воловичи» тихо. Над огромной горой мусора кружат птицы, пара КамАЗов медленно движется по территории. Миновав закрытый шлагбаум, я дохожу до местного офиса, мне навстречу выходит уставший человек с серым лицом: «Без комментариев». Говорить с прессой некому — прошлый начальник полигона Плясунов подал в отставку несколько дней назад, нового еще не назначили. Остальные работники — «не уполномочены». 

После задержаний 28 марта глава города Денис Лебедев заявил о моратории на проезд мусоровозов из других районов области до следующего понедельника, но местные жители ему не верят и продолжают круглосуточное дежурство. Активисты собираются в километре от въезда в «Воловичи» у железнодорожного переезда в деревне Колычево. По дороге от свалки к переезду на обочине припаркованы два автобуса с полицейскими. Они здесь уже несколько дней: спят в автобусе, едят сухой паек. Три экипажа ДПС молча следят из машин за активистами — сейчас их не больше 20 человек.

— Вы, конечно, не вовремя приехали, — как бы извиняясь, говорит мне один из них, Евгений. — Это нас сейчас мало, а вообще-то здесь вечером по 200 человек собирается.

Через минуту возле активистов останавливается недорогая иномарка.

— Вот он вам сейчас все расскажет, он умеет говорить, — радуется Евгений. 

Водитель иномарки одет в светлый пуховик, его лицо — самое изможденное из множества изможденных лиц, что я встречаю в Коломне. Это Вячеслав Егоров, тот самый человек, который, по словам подполковника Носко, имеет влияние на толпу. В прошлом году бывший журналист Егоров работал в Москве над разными творческими проектами. Последние четыре месяца он живет в Коломне. В сентябре он впервые узнал о проблеме свалки, в ноябре состоялась первая встреча активистов: около 30 человек пришли в местный Burger King — они и стали инициативной группой. Группа проводила переговоры с региональными и муниципальными властями, но никаких изменений не произошло.

— Дальше пути нет. Здесь нас не слышат. Говорят: будем еще два года мусор возить, продолжайте нюхать, а в 2020 году закроем полигон и рекультивируем его. С этим никто не согласен, — скороговоркой говорит Егоров.

Сейчас активисты требуют ввести в Подмосковье режим «чрезвычайной ситуации», чтобы решение проблемы не вязло в бюрократических процедурах. По словам Егорова, активисты объединились с представителями других муниципалитетов и округов Подмосковья, где есть та же проблема. 

— Под общей петицией подписался, по сути дела, миллион человек — потому что инициативные группы этих городов подписались, — говорит он.

Батюшка, монтажник и другие строители гражданского общества

Среди сотен активистов, засветившихся в протестах, только один — в рясе. Я пытаюсь найти отца Игоря (Тарасова), бывшего протоиерея Коломенского кафедрального собора. После того как в 2016 году в эфире телеканала «Союз» он осудил встречу Патриарха Кирилла с Папой Римским, сравнив ее со встречей Сталина и Гитлера; ему запретили служение на три года. 28 марта, в день массовых задержаний, он подошел к автомобилю ДПС и попросил сотрудников арестовать его вместе со всеми. Сотрудники отказались. Один из пикетчиков, Илья, звонит батюшке — они успели подружиться во время акции и обменяться контактами. 

— Брат, я уже не молодой человек и выбираю, куда мне нужно идти, а куда нет. Так что я вынужден отказаться. Эта история не про меня, а про свалку, — говорит отец Игорь. Я долго пытаюсь убедить его, но он непреклонен: «Извини, брат».

Илья предлагает отвезти меня в «Русь». Пока мы едем, он рассказывает, как оказался здесь, «у свалки».

Илья родился в Коломне, отсюда ушел на военную службу, собирался остаться по контракту, но не сошелся характером с командиром. Вернулся, работал торговым представителем, монтажником, строителем, сейчас вернулся на работу торгпредом, потому что «там можно заработать денег». Женился, построил дом. Бывает, «кирогазит» с ребятами. Он попросил не фотографировать его и не упоминать фамилию — в отличие от большинства людей, которые боятся потерять работу, у него другая причина: Илья не хочет «подкармливать свою гордыню». Илья говорит вкрадчиво, тихо, запинаясь, чтобы подобрать слова. 

На пикете он с первых дней. Часто дежурит по ночам.

— На работу-то я не могу не ходить, а вот не поспать могу, — объясняет он. — Да и ближе к утру начинаются такие разговоры интересные. Стали беседовать — а где бы кто хотел жить? Кто-то говорит — в Испании, во Франции, кто-то в Австралии. А я задумался, мы ведь с женой даже какие-то варианты рассматривали переезда за границу, когда все это началось. Но вот во время таких ночей я понял, что хочу в Коломне жить, больше нигде. 

Кроме этого, объясняет Илья, бессонными мартовскими ночами он стал свидетелем еще одной важной вещи: 

— Я увидел, как появляется гражданское общество. Как все эти люди, с которыми я жил рядом и многих из которых не знал, такие разные — от студентов ПТУ до пенсионеров, от интеллигентов до бизнесменов стали из отдельных людей превращаться в гражданское общество. Это меня как-то тронуло.

Мэр и «Русь»

На встречу в «Руси» должна приехать специалист по проблемным полигонам из Петербурга Галина Цуцкарева, которую ждали несколько месяцев. Предполагается, что она предложит программу рекультивации.

Зал набит битком, люди стоят в проходах, но даже так не всем удается попасть внутрь к началу встречи. Здесь же все, с кем я успел познакомиться: Илья с женой, Ольга и ее спутник Иван, люди, напечатавшие листовки, и прокурор-депутат, лидер протеста Егоров и приговоренные к штрафам Евсеева и Устинова; подполковник Носко координирует сотрудников. 

Внимание привлекает еще один человек. Прилично одетый, с длинной бородой — напротив Лебедева сидит старик, буквально буравя мэра Коломны глазами. Денис Лебедев не замечает его, он заметно волнуется. Теребит одно из двух колец на указательном пальце. Лебедев берет слово первым, его быстро перебивают выкриками.

— Тогда я не буду долго говорить, а передам слово эксперту Галине Цуцкаревой, — быстро сдается он.

Цуцкарева просит выслушать ее десять минут. Для того чтобы объяснить свою мысль, ей требуется зайти издалека. Слушают ее примерно минуту, на фразе «Что самое главное в жизни?», люди начинают кричать ей: «Говори по делу!». Цуцкарева пытается объяснить, что она подводит свою мысль к чему-то важному, но ее уже не слушают. 

Далее мэр представляет проект дегазации полигона из 20 слайдов. Люди выкрикивают оскорбления в его адрес. Лебедев пытается защищаться, отвечать всем и сразу, совершенно охрипший, он сипит в зал «Руси»:

— Я разговариваю сейчас с вами, потому что я живу в этом городе, а не где-то еще! Живут здесь мои родственники, моя мама! 

Бойкая женщина берет микрофон: 

— Денис Юрьевич, я о вас сегодня думала. И о ваших родителях. Может быть, при личной встрече я вам расскажу, что я думала, какими словами — но не все безнадежно, есть шанс. Так вот, вы сказали, что живете в этом городе. Тогда ответьте. Почему вы не можете сказать Москве, Воробьеву — нет? 

Ее заглушает шум аплодисментов. Мэр сипло отвечает: 

— Есть территориальные схемы захоронений. Нет других полигонов, на которых захоранивается мусор. Из Москвы привозится 30%, остальное — те же муниципалитеты, которые оказались рядом.

— Это вранье, мы считали. Из Москвы идут машины по 40 тонн, а наши — десятитонки! — кричат из зала. — Мы не хотим второй Волоколамск, чтобы наши дети травились!

— 1 мая будет поставлена система контроля, которая будет взвешивать фуры. Острейший дефицит мощностей присутствует, — пытается поддержать мэра инспектор МЧС Александр Перегуда. 

— После 19-го года наш мусор пойдет в другие регионы. Закрыть поток сейчас не получится! — кричит мэр. 

— Процесс медленно, но идет. Вашим криком вы можете добиться, что вашего мэра отправят в отставку, — добавляет Цуцкарева.

Ее прерывает одобрительный крик толпы. 

Голос ищет микрофон

Бородатый старик не участвует в общем гвалте. Он ищет возможности завладеть микрофоном. Носко знает, кто он, и даже приставил следить за ним капитана полиции. Пожалуй, все в этом зале знают. 

Идет второй час встречи, негодование нарастает. Я спрашиваю у подполковника Носко: «Вы вообще не боитесь, что здесь всех поднимут на вилы? Что будут протесты, как в Волоколамске?» — «Мы здесь затем, чтобы его предотвратить. Обучены как раз этому», — говорит он.

К Цуцкаревой подходит старик и просит микрофон. Она, приехавшая вчера из Питера, одна не знает, кто он такой.

— Можно я скажу? Я начал общаться с властью местной. Скажу так: сплошное вранье. То, что вы сейчас показывали, презентацию системы дегазации — цена какая?

Зал взрывается аплодисментами. Кто задает вопрос — видно только первым рядам.

— 173 миллиона. Представьтесь, пожалуйста. 

— Я Ершов Виктор Анатольевич, родился в Первомайском поселке, — говорит старик. Его сосед по креслу шепотом умоляет его: «Только не ляпни!» — У меня дом в Семеновском, я живу в Колычево. Сосед шепчет: «Да, молодец». Ершов набирает побольше воздуха. — Я должностное лицо Советского союза, СССР! Временно исполняющий обязанности города Коломны и Коломенского района! Сегодня у меня было селекторное совещание с президентом, премьер-министром и президентом СССР! 

Сосед хватается за голову. Голос Ершова заглушает толпа. 

— Почему не происходит пересыпка полигона грунтом? — истошно кричат с задних рядов. 

Так могло бы продолжаться еще долго. Подкованные активисты задают мэру вопросы по делу, выкрики с места все больше сводятся к оскорблениям, разъяренный мэр по-прежнему пытается отвечать всем, но у толпы гораздо больше сил, чем у Лебедева и компании. Кажется, он согласен на что угодно, лишь бы это закончилось. Кто-то спрашивает его: 

— Мы можем сейчас ограничить поток машин?

— Нет, не можем, — Лебедеву уже все равно. — Я доводил до сведения инициативной группы, что это невозможно.

— Тогда, Денис Юрьевич, ни ОМОН, ни знаки, установленные в поселке, нас не остановят!

Шквал аплодисментов активисту переходит в крики «Позор!», адресованные мэру. Скандирующая толпа начинает выходить из зала. Ершов делает это молча. Ему дали сказать. 

В понедельник и вторник, несмотря на окончание «моратория» фуры из Москвы не появились в «Воловичах». Люди по-прежнему несут круглосуточное дежурство.