Иллюстрация: Getty images
Иллюстрация: Getty images

Недавно я вдруг сообразила, что из обращений родителей ко мне на приеме совершенно исчезла одна тема. Причем происходило это постепенно, и, возможно, поэтому я долго ее исчезновения просто не замечала. А может быть, все дело в том, что эта тема никогда не была в числе ведущих и даже близко не конкурировала с вечно топовыми:

  • он(а) меня совершенно не слушается
  • он(а) не хочет учиться

Но все же, когда я только начинала работать, эта тема возникала на приемах закономерно и регулярно. Иногда в сочетании с какими-то другими, а порой и в чистом виде.

Формулировалась она обычно так:

— Знаете, вот он вечно везде лезет и ему все время чего-то надо. Все раскрутил, разобрал, куда только не забрался — порою это просто опасно бывает. И еще он постоянно о чем-то спрашивает, мы уже просто задолбались отвечать на его вопросы. А это что? А это как? А туда пойдем? А давай пойдем, а давай я сделаю, а как туда залезть, а пусти меня туда, а покажи мне это, и это, и еще вот это… Про «почему» мы уж вообще молчим, про это и в книжках пишут, но у нас оно просто постоянно, и я часто сама не знаю, что ему сказать, а он требует, да так настойчиво: ну скажи, почему это, и то, и почему оно именно вот так, а не этак…

Тогда, много лет назад, я, бывший научный сотрудник биофака университета, в психологии чувствовала себя еще не очень уверенно. Я пришла недавно «из биологии» и поэтому не без удовольствия объясняла про исследовательский инстинкт, про его цели и задачи. И вполне успешно успокаивала и ободряла родителей, «задолбавшихся» исследовательской активностью своего ребенка.

И вот прошло много лет. И недавно я вдруг поняла: уже очень давно никто ко мне с этой проблемой не обращался.

Но почему?

На том самом биофаке университета я была воспитана как исследователь. Это у меня, как и у всех биологов-универсантов, в базе, в прошивке. Поэтому, как только эта мысль пришла мне в голову, я сразу, на двух своих ближайших лекциях про младших детей (следовательно, в зале сидели соответствующие родители) выдала залу вышеприведенное описание проблемы и задала собравшимся прямой вопрос: кто узнает в этом описании своего ребенка?

На лекции в Питере не поднялось ни одной руки.

На лекции в Москве поднялась одна. Потом, неуверенно (видимо, описание совпадало частично), — еще одна.

И все.

У меня, естественно, сразу сформировалась рабочая гипотеза: обращения ко мне с этой проблемой исчезли потому, что исчерпалась сама проблема, то есть дети с ярко (чрезмерно) выраженным исследовательским инстинктом просто перестали встречаться.

Подумав на эту тему еще пару минут, я сообразила, что ровно на смену всему вышеописанному, по всей вероятности, пришла другая проблема, с которой в начале моей практики ко мне, пожалуй что, и не обращались вообще: у ребенка завались игрушек, но он ничего не хочет, ничего не ценит, ему ничего не интересно. Сейчас с этой проблемой обращаются — не каждый день, но все же регулярно. Иногда в составе других тревожащих родителей особенностей развития ребенка, а иногда и в чистом виде.

По совокупности получается, что с исследовательским инстинктом у детей наметились какие-то проблемы.

Но он нужен, он должен быть, без него никак не получится вырастить полноценную, активно познающую и творчески преобразующую мир личность. А ведь все родители хотят, чтобы их ребенок вырос именно таким.

И вот, на всякий случай (ведь моя рабочая гипотеза может быть и верна), — несколько практических советов, как воспитать (и не «загасить») любознательность в ребенке.

1. Пока ребенок совсем маленький, он ни в коем случае не должен быть «завален» игрушками и развивающими пособиями. В поле его зрения никогда не должно быть больше трех-четырех игрушек или иных предметов, которыми он может манипулировать. Это способствует развитию концентрации внимания. А если предметов (да еще двигающихся, бренчащих, мерцающих, шуршащих и музицирующих) много, то наоборот.

2. В любых развивающих и обучающих программах, играх и занятиях с ребенком должны случаться регулярные и продолжительные перерывы. Время от времени подрастающему ребенку обязательно должно быть «нечего делать». В это время его мозг, во-первых, синтезирует и обобщает то, что он уже узнал. Во-вторых, учится сам себя занимать, формирует ту самую исследовательскую активность, свободный поиск. Идея, что закапризничавшего здорового ребенка нужно сразу и непременно чем-то занять или отвлечь, — неправильная.

3. Ролевая игра — ведущая познавательная деятельность ребенка-дошкольника. Но у ребенка не должны быть игрушки «на все случаи жизни». Для игры «в больницу» не обязателен набор «юный доктор», а для игры «в магазин» вовсе не нужна игрушечная касса. Ребенок должен научиться творить игровые миры из подручных средств (желудей, камешков, коробочек, тряпочек, палочек и т. д.), а если у него не получается, родители должны помочь, направить, показать (иногда много раз), как это делается. Развитая фантазия направляет активность, большинство созданных в мире вещей были сначала придуманы.

4. День и неделя подрастающего ребенка не могут быть «расписаны по минутам». В этом расписании он обретет массу всяких полезных и бесполезных знаний и навыков, но никогда не обретет себя самого как самостоятельно познающую мир единицу.

5. Разумно, если родители много разговаривают с ребенком о том, что интересно в мире им самим (а не только об уроках и текущих семейных делах). Дети — имитаторы, они с раннего возраста привыкают к мысли, что всем значимым людям интересно то и это, и закономерно задаются вопросом (и находят на него ответ): а что же интересно мне самому?