Иллюстрация: Мария Аносова
Иллюстрация: Мария Аносова

«Первый день орал, на третий терял сознание, а потом тело ничего не чувствовало»

15 июня 2019 года в Дагестане задержали троих мужчин: Ислама Барзукаева, Гасана Курбанова и Мирзали Мирзалиева. В тот же день их родственницы направились к городскому отделу полиции Дербента. «Если мы сейчас начнем шуметь, то, возможно, наших мальчиков будут пытать на один час меньше», — так рассуждали между собой мать Ислама и тетя Гасана. «Мы стучались в дверь полиции, но нам говорили, что мальчиков там нет, — вспоминает тетя Гасана Зейнаб. — Это был субботний день. Как правило, людей задерживают в пятницу вечером, потому что в отделении большинство сотрудников отсутствует, а на КПП говорят: “Мы ничего не знаем”. За эти два дня можно сделать все что угодно, чтобы человек подписал нужные бумаги». 

Зейнаб знала про пытки со слов Гасана. В сентябре 2014 года его задержали на въезде в Касумкент при проверке документов, которых у него с собой не было. Зейнаб полагает: ему подкинули патроны, а также заставляли признаться в том, что он общается с одним из боевиков. В итоге суд присудил Гасану 10 месяцев заключения за незаконный оборот оружия. На свидании племянник рассказывал тете, как его сковывали «ласточкой» (связывание между собой рук и ног за спиной) и били током. «Первый день я орал, на третий день просто терял сознание и приходил в себя. Потом тело ничего не чувствовало», — передает слова племянника Зейнаб.

17 июня 2019-го МВД Дагестана опубликовало видео, на котором Гасан и Ислам дают признательные показания. Гасан заявляет, что у него был обрез, а Ислам рассказывает про схрон, в котором находился пистолет Макарова и подствольные гранаты. Когда Зейнаб увидела видео, у нее началась истерика. 20 июня Зейнаб и мать Ислама Елена появились у горотдела с плакатами: на них были фотографии Гасана и Ислама, а также скрины с видео МВД, которые сопровождались подписями «До пыток» и «После пыток». Зейнаб говорит, что на скрине «После» у Гасана видны «синяки под глазами от побоев», а на видео «западают зрачки от ударов электротоком». Зейнаб и Елена считают, что их родственники могли дать признательные показания после физических издевательств.

Об этом же на судебном заседании рассказал сам Гасан: «Угрожают моей семье. Конечно, я буду давать любые показания, лишь бы их не трогали. А еще тебя бьют, забивают, и ты лежишь связанный, с пакетом на голове, тебя пытают током, отбивают ногу и угрожают, что если ты не дашь этих показаний…» После этих слов судья перебил Курбанова, попросив его прекратить рассказ. 

Гасана и Ислама защищает адвокат Тагир Шамсудинов из «Правовой инициативы»*. Он говорит, что по факту сообщения о пытках следствием была организована проверка, но минимум семь раз выносилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Шамсудинов полагает, что проверка проводится неэффективно — потому что самих жертв пыток не опросили: Ислам и Гасан сказали следователю, что будут давать показания только в присутствии адвоката, однако следователь задокументировал, что они «отказались от дачи показаний по 51-й статье Конституции». 

18 июня 2019 года председатель ОНК Дагестана Омар Омаров зафиксировал у задержанных «точки на пальцах рук, что говорит о том, что, скорее всего, их подвергали пыткам с помощью электротока» (документ есть в распоряжении редакции).

По словам Зейнаб, один из сотрудников правоохранительных органов применял к ее племяннику приемы единоборств: «Он хватал и бросал Гасана, а во время одного из бросков Гасан упал на стул и повредил себе ногу». Также, по словам Зейнаб, Гасана били по голове, чтобы не оставлять следов — «либо бьют дубинкой, либо наполняют полуторалитровую бутылку водой и наносят удары ей». Зейнаб рассказывает, что после задержания у Гасана начались проблемы со здоровьем: у него диагностировали черепно-мозговую травму, на одной из встреч со следователем ему понадобилось вкалывать обезболивающее от головных болей, а на второе заседание суда он пришел, опираясь на костыли.

«У меня саморезы в кишечнике»

В июле 2019 года на заседании суда Гасан сказал тете через решетку, что у него кровоточит кишечник: «Я перевязал крест-накрест два самореза и проглотил их». По словам Зейнаб, племянник думал, что родственники не знают о его местонахождении, и если попасть в больницу, то его будет легче найти. Но потом заключенный решил, что медицинской помощи все равно не дождаться, и передумал обращаться к врачам. О том, что ему нужно лечение, Гасан сообщил лишь месяц спустя в суде, — после этого в СИЗО ему сделали рентген. Со слов Гасана, которые передает Зейнаб, в итоге один саморез вынули, а второй остался внутри. 

Адвокат Тагир Шамсудинов встретился с Гасаном после его перевода в СИЗО в Махачкалу: «Гасан смотрел в решетку [на окне] и говорил: “Вот бы мне сейчас вылететь отсюда, если бы я был птицей…” Потом говорил по делу, но впадал в ступор секунд на 10–15, а затем повторял то же, о чем говорил ранее». Тагир добавляет, что у Гасана были явные «проблемы с головой». «Гасан жаловался на головные боли и тошноту несколько месяцев: в СИЗО-1 Махачкалы устно, а в СИЗО-2 Дербента письменно, — но ответа на заявления не получал», — говорит его тетя. «Он не мог спать от боли; говорил, что были галлюцинации — он забивался под шконку, гонял воображаемых крыс и мышей», — рассказывает Зейнаб. 

Гасану необходимо проходить лечение головы два раза в год, постановил частный врач, приглашенный в СИЗО: осенью и весной, когда будут случаться обострения последствий травмы (показания врача есть в распоряжении редакции). Ему назначили пять видов таблеток. При этом лечения сильных головных болей Гасан добивался полтора месяца: «Каждое утро был обход врача в СИЗО и каждое утро Гасан жаловался ему на боли и шум в ушах. Но лечения не было», — говорит Зейнаб. Она боится, что в будущем ему будут так же долго отказывать в лечении, а на почве постоянных болей могут развиться другие патологии.

«Собирайся в карцер!» — «За что?» — «Какая разница?!»

15 июня 2019 года Ислам Барзукаев ехал в Махачкалу. На дербентском посту он показал полицейским документы, проехал 10 километров, после чего ему преградили путь три машины. Мама Ислама Елена говорит, что неизвестные приставили пистолет к его виску и отвезли в Белиджи. Со слов Елены, задержавшие сказали Исламу: «Мы должны были тебя расстрелять вместе с машиной. Но так как твоя мать работала с нынешним министром обороны, мы тебя оставили в живых. Ты должен взять на себя 208-ю статью» («Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем». — Прим. ред.). Елена Барзукаева рассказала, что действительно работала с Сергеем Шойгу на комсомольской стройке в Саяногорске в тресте «Саяналюминстрой» в 1980-х, согласно сайту Правительства РФ, министр обороны был заместителем управляющего трестом в 1984–1985 годах.

«Мой Ислам высокий и худой, а на видео МВД [где он дает показания] — как будто его три месяца откармливали. Он опух от избиений и электрического тока», — считает Барзукаева. Ислам рассказал ей, как его 10 часов подряд били током — электричество отключали, только когда его обливали водой, чтобы привести в сознание, или когда провода перемещали на другое место тела. Со слов Елены, у Ислама перебито колено и в медкарте в СИЗО зафиксирована черепно-мозговая травма, а значит, должно быть назначено ежегодное лечение.

Все произошедшее после задержания подробно описал на нескольких листах третий арестованный — Мирзали. Он смог передать записи своей матери в августе (копия рукописи есть в распоряжении редакции). Мирзали написал, что был свидетелем «пыток и истязаний» Курбанова и Барзукаева. Со слов Мирзали, его тоже пытали. По его словам, с момента задержания обвинений становилось все больше — в один из дней ему заявили, что он давал присягу лидеру «Исламского государства» (запрещенная в России террористическая организация) Абу Бакру.

Два года — с момента задержания до этапирования в Ростов-на-Дону на суд, который назначен на 26 июля 2021 года, — Ислам, по словам его матери, не получал никаких лекарств. По этой причине она стала добиваться допуска врачей пикетами и голодовками: 10-дневная голодовка с 24 июня по 4 июля 2019 года возле Дербентского ГОВД, пикет 27 января 2020 года, далее — каждую неделю до середины марта 2021 года возле МВД Дагестана. Елена рассказывает, что Ислама переводили в карцер около 8–10 раз, и почти все случаи, по ее словам, связаны с пикетами. «Ему говорят сотрудники ФСИН: “Собирайся в карцер!” Он спрашивает: “За что?” — “Какая разница?!”» — пересказывает его мать. 

Операцию на колене провели только 12 ноября 2020 года. Но сразу же после нее Ислама отправили не в лазарет, а в камеру, говорит мать. Там, по ее словам, у сына начал отходить наркоз и началась невыносимая боль: «Сокамерники Ислама стучали в дверь, чтобы ему вызвали скорую». Тюремный врач, со слов матери, обещал успокоить боль анальгином.

«С февраля 2020 года я билась за то, чтобы его обследовали. Мне присылали отписки и УФСИН, и СИЗО. Врачей не пускали», — говорит Елена. Врачи частной клиники, приглашенные Еленой в СИЗО, заключили, что у Ислама в оперированном колене образовалась жидкость, а на втором колене разорван мениск, который тоже нуждается в операции. У Ислама болело ухо. Лор, которого привезла мать, установил, что у Барзукаева развился хронический отит (документ есть в распоряжении редакции). По словам матери, отит развился на месте лопнувшей барабанной перепонки. При этом врач СИЗО-1 Махачкалы, обследовавший Барзукаева, не нашел повреждений и установил в ухе единственную патологию — фурункул.

Елена рассказывает, что 6 мая 2021 года ФСИН разрешил вывезти Ислама из тюрьмы на МРТ коленных суставов и позвоночника. Врач частной клиники постановил, что необходима еще одна операция. При этом документы на обследование от СИЗО Елена получила только 21 июня. Со слов Елены, один врач не отвечал на звонки, а другой — сменный — говорил, что в СИЗО не хватает врачей для Ислама. Сейчас мать требует лечения позвоночника и обеих коленей сына. Она договорилась об МРТ с частной клиникой. 

26 июля в Ростове-на-Дону должен состояться суд над Исламом Барзукаевым, Гасаном Курбановым и Мирзали Мирзалиевым. Перед судом мать Ислама собиралась подготовить заявление на имя врача СИЗО о том, что ее сыну необходима операция на коленях. Елена говорит, что в СИЗО могли знать, что она хотела добиться проведения операций. Мать предполагает, что для того, чтобы она не успела подать заявление о проведении хирургического вмешательства до суда, Ислама отправили в Ростов-на-Дону 25 июня — раньше, чем состоялся официальный этап (по ее словам, он был 1 июля). 

Иллюстрация: Мария Аносова
Иллюстрация: Мария Аносова

«Он держал рукой область паха, а когда отпускал руку, то почти до самого колена что-то вываливалось»

Марха Ушаева рассказывает, что ее муж Артур Ушаев служил в батальоне «Юг» с самого его основания. Служивших в этом отряде в народе называют «кадыровцами». Но Артур покинул службу, потому что у него начались проблемы с сосудами, и нашел работу рядом с домом. 2 апреля 2017 года бывший кадыровец с женой повезли ребенка в Минск, чтобы сделать ему полное медицинское обследование. «Этот день я запомнила на всю жизнь», — говорит Марха. Когда поезд, в котором они ехали, остановился в Минеральных Водах, Артура задержали. В июле 2018 года он предстал перед Северо-Кавказским окружным военным судом в качестве обвиняемого. В футболке с портретом Ахмата Кадырова он выслушивал приговор, который судья зачитывал два часа: Ушаева приговорили к 19 годам лишения свободы за участие в нападении на десантников 6-й роты 104-го полка 76-й гвардейской Псковской дивизии ВДВ в феврале 2000 года. 

Адвокат Артура Тагир Шамсудинов говорит, что отбывать наказание его отправили в Мордовию. Со слов Ушаева, которые передает адвокат, к нему в камеру начали приходить неизвестные мужчины. Они требовали, чтобы Ушаев подписал документы о том, как он «вместе с Аюбом Тунтуевым совершил теракт в Знаменском» (Аюб Тунтуев — экс-охранник Ахмата Кадырова, которого российский суд признал причастным к взрыву. В 2019 году его нашли в колонии мертвым, у него отсутствовали легкие. Сам Тунтуев заявлял, что дал показания под пытками, в том числе ему угрожали изнасилованием. — Прим. ред.).  

«Ушаев не хотел оговаривать себя, не хотел оговаривать других людей, за это его закидывали в ЕПКТ (единое помещение камерного типа для злостных нарушителей порядка в тюрьме. — Прим. ред.) и завязывали в “ласточку”», — объясняет Шамсудинов. Адвокат сообщает, что у Ушаева появилась паховая грыжа. По его словам, она могла возникнуть из-за других издевательств в колонии: «Со слов Ушаева, его загоняли под нары, где он находился длительное время в физическом напряжении. Возможно, по этой причине возникла грыжа». Точной причины появления опасной патологии адвокат пока не знает.  

По словам адвоката, у него есть документы обследования Ушаева, которое было проведено ФСИН, — в них установлен диагноз «паховая грыжа», но врачи ФСИН официально заявляют, что ситуация у Артура не экстренная и он якобы отказывается от лечения. «Врачи говорили, что ему назначена плановая операция, но она должна быть проведена в течение двух месяцев, однако прошло 11», — добавляет адвокат.  

В итоге Ушаев дал признательные показания. По словам адвоката и жены Ушаева, Артура навещают неизвестные люди в СИЗО, они требуют, чтобы он еще раз подтвердил свои показания о связи с погибшим Тунтуевым на суде. Однако сейчас Ушаев от показаний отказывается и говорит, что в 2020 году он дал их под принуждением. «В том числе чтобы он сохранил показания, его шантажируют лечением», — добавляет адвокат. «Если будешь сотрудничать со следствием, то и операцию тебе сделаем, и наказание будешь отбывать недалеко от Северного Кавказа в лагере для бывших сотрудников [силовых органов]», — так Ушаев пересказал адвокату слова неизвестных людей, которые посещали его в камере. 

По информации «Сноба», в настоящее время Ушаев может находиться в СИЗО №1 в Пятигорске, там он ждет суда по новым эпизодам обвинения — 205-й, 222-й и 317-й статьям УК РФ (террористический акт; незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка, пересылка или ношение оружия; посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов). Супруга Артура Марха жалуется, что за все время содержания под стражей, с 2017 года, она добилась только одного свидания с мужем. «Как правило, по таким статьям свидания не разрешают, потому что подозреваемые могут повлиять на свидетелей и помешать следствию», — говорит адвокат. По его словам, у Артура в любой момент может произойти ущемление грыжи — и тогда он может умереть в течение двух суток. «Я видел его в начале июля. Он держал рукой область паха, а когда отпускал руку, то почти до самого колена оттуда что-то вываливалось», — говорит адвокат Ушаева.

Адвокат и родственники пишут заявления и жалобы в разные инстанции, чтобы Ушаеву назначили лечение. «Нам отвечают: “Мы будем лечить”. Однако лечения нет, — говорит Шамсудинов. — Это видно по датам [обращений]. Первое обращение было сделано полгода назад, и по сей день этот вопрос не решен. Несколько раз мы просили своими силами и на свои деньги организовать обследования, но во ФСИН говорили, что достаточно и тюремных врачей». Адвокат делает прогноз: «Я думаю, что в СИЗО действительно обратят внимание на состояние Ушаева, только когда он упадет в обморок или перестанет ходить. Тогда следователь будет вынужден назначить ему операцию».  

«По экстремистским статьям есть негласное правило: из Чечни на операции не вывозить»

Мать и сестра Микаила Газимагомадова вспоминают, что Микаил после школы начал работать с отцом — они занимались строительством частных домов и гостиниц на Кавказе, ездили на стройки в Челябинск. Эта работа занимала почти все время Микаила — вечером он приходил уставший, сидел в смартфоне и засыпал. В небольших перерывах между работой у Микаила появилась мечта — он хотел поступить в Исламский университет в Грозном, чтобы стать священником. В конце февраля он несколько дней собирал документы для вступительных экзаменов, а вечером, перед их сдачей, пришел в мечеть на намаз. На выходе его задержали. 24-летнего чеченца обвиняют в том, что вместе с двумя товарищами он планировал напасть с ножом на сотрудников полиции, завладеть их оружием и уйти в бандформирование. При задержании у Микаила обнаружили гранату F-1. Родственники считают, что ее могли подкинуть. 

Руководитель северокавказского отделения Комитета против пыток Магомед Аламов говорит, что во время следствия Микаила доставили в подвал Наурского РОВД, хотя в подвале отдела полиции нельзя содержать задержанных. «Там на него надели наручники и пытали током. Потом во втором полку патрульно-постовой службы тоже пытали током, не давали пить и есть, ударили пистолетом по затылку и пугали убийством», — рассказывает Магомед. 

По словам Аламова, пытки продолжились в гараже одного из опорных пунктов полиции. Там Микаила избивали и снова пытали током, приставив к голове пистолет. Один из пытавших принес в гараж пожарный гидрант. Гидрантом Микаила угрожали изнасиловать. Юрист КПП говорит, что мать Газимагомадова обращалась с просьбой проверить информацию о пытках в прокуратуру и к президенту России Владимиру Путину. Заявление также подал Комитет против пыток. «Сейчас по заявлению КПП проводится проверка после отмены предыдущего отказа в возбуждении уголовного дела руководством Заводского межрайонного следственного отдела Грозного», — говорит Аламов.

По словам сестры Микаила, на каждом новом судебном заседании он выглядит все хуже и хуже. В последнее время он не мог стоять сам. Мать и сестра говорят, что после пыток у Микаила возникла серьезная травма — из-за «ударов тупым предметом» у него разбито правое колено, в котором скапливается жидкость. По их словам, врач в СИЗО признавал, что Микаилу необходима операция, — если ее не сделают, рано или поздно он останется без колена — ему просто отрежут ногу. «Я обращалась с письменным заявлением к уполномоченному по правам человека в Чечне, чтобы ему оказали медицинскую помощь, — говорит сестра Микаила Малика. — Тогда пришел врач и высосал шприцем жидкость из колена. Но потом вообще никакой медицинской помощи не было. Я хотела, чтобы ему провели операцию на ноге. В Республиканской больнице мне сказали, что такие операции в Чечне делают только у них. Но у них сломалось оборудование, и в ближайшие месяцы операцию можно сделать лишь в других регионах. Тогда я обратилась к начальнику СИЗО Грозного по поводу вывоза Микаила на операцию. Но он мне сказал во время частной беседы, что по экстремистским статьям есть негласное правило: из Чечни на операции не вывозить». 

«Если тебя к нам привезли — значит, ты виноват»

В 2004 году Мусу Ломаева схватили, отвезли в отдел полиции Грозного и пытали. В России Муса находится в федеральном розыске по подозрению в терроризме, однако он получил политическое убежище в одной из стран Евросоюза. В 2020 году Европейский суд по правам человека обязал РФ выплатить ему 50 тысяч евро в качестве компенсации за пытки.

Как написано в деле ЕСПЧ, Ломаева пытали долго, в том числе электрическим током. Муса рассказал «Снобу», что все происходило в РОВД Ленинского района Грозного. От пыток у него отказали ноги: «Начальник РОВД приказал вывести меня из камеры и показать место, где у меня болит. Под охраной меня отвезли в больницу через дорогу. Сделали снимки, врач потерял дар речи, увидев мое тело, — оно все было в гематомах... Но никакого лечения не было. Мне просто дали около недели отдохнуть, чтобы потом пытать снова». 

Муса говорит, что не лечить осужденных и задержанных по экстремистским статьям «стало у нас золотым правилом». По его мнению, сотрудники правоохранительных органов делают это потому, что считают всех задержанных по экстремистским статьям преступниками: «У каждого оперативника есть свой стукач. От него, как правило, и исходит первая оперативная информация. Дальше [сотрудники] ищут улики — может, человек ходит в мечеть, может, у него борода есть — надо за что-то зацепиться. Оперативник, собиравший информацию, дает отчет своему начальству. А начальство делает из этого [уголовное] дело, и после человека задерживают. Когда наступает задержание, человек уже “попал”. Мне много раз говорили, когда я был в плену: “Если тебя к нам привезли — значит, ты виноват”».

Объективность обвинений в терроризме оценить крайне сложно из-за недостатка сведений. С одной стороны, в законе нет прямого запрета на освещение информации о террористической деятельности. «Запрещено выпускать материалы с призывами к осуществлению террористической деятельности, публично оправдывать терроризм, упоминать террористическую организацию без указания, что она запрещена на территории России, и распространять информацию, которая может препятствовать проведению контртеррористической операции либо поставить под угрозу жизнь и здоровье людей», — говорит управляющий партнер санкт-петербургского офиса коллегии адвокатов Pen & Paper Алексей Добрынин. С другой стороны, всеми делами по террористическим статьям параллельно с другими силовыми ведомствами занимается ФСБ, поэтому в большинстве случаев с адвокатов берут подписку о неразглашении данных предварительного следствия, — по этой причине информация не попадает в СМИ, поясняет адвокат Калой Ахильгов.

Как бы то ни было, на медицинскую помощь имеют право все заключенные независимо от статьи обвинения, отмечает, в свою очередь, член ОНК Москвы и Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Ева Меркачева: «При лечении врачи не должны обращать внимание на статью. Они должны лечить всех одинаково. У нас нет отдельных правил для лечения экстремистов и для всех остальных. Если такая практика существует — это жесткое нарушение». 

Правозащитникам действительно известны несколько случаев, когда задержанных или осужденных по экстремистским статьям не лечат, утверждает руководитель программы «Горячие точки» «Мемориала»* Олег Орлов. При этом он полагает, что даже негласное правило не оказывать медицинскую помощь террористам вряд ли существует: «Думаю, это просто выдумка следаков, с которыми сотрудничает администрация следственного изолятора. Но, безусловно, такие действия — пытки».

«Сноб» направил запросы о состоянии здоровья и жалобах на отсутствие лечения обвиняемых в терроризме Ушаева, Гасанова, Барзукаева и Газимагомадова в УФСИН Чеченской Республики и УФСИН Республики Дагестан. На момент публикации ответы не получены.

* Организация признана Минюстом иностранным агентом

Вам может быть интересно:

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь