«Остался без рук и ног». Как годовалый Артем стал инвалидом из-за халатности врачей
«Дергаете скорую по пустякам»
Артем родился осенью 2019 года. При осмотре в роддоме врачи определили его как абсолютно здорового. Пока Артему не исполнился год, родители каждый месяц водили его в поликлинику, где он получил все противовирусные вакцины, разрешенные по возрасту, вспоминал на допросе в СК его отец Андрей в январе 2020 года.
В ночь на 1 января 2020 года семья ребенка отметила праздник. А 5 января годовалый Артем заболел, рассказала «Снобу» его мама Татьяна: «Я предложила поиграть, но Артем вместо этого лег на диван, чего он раньше никогда не делал. Я потрогала ему лоб и измерила температуру. Градусник показывал 38°С. А пальцы на руках и ногах — посинели».
Татьяна вызвала скорую, врач осмотрел горло ребенка и заметил, что оно немного красное. Мать утверждает, что бригада скорой отказалась осматривать посиневшие конечности сына: врач сказал, что такое бывает у детей при высокой температуре.
Перед уходом медик порекомендовал вызвать на следующий день участкового врача, а если поднимется температура — скорую. И посоветовал растирать ребенка водой комнатной температуры, а потом обмахивать его — для понижения жара. «Мы растирали Артема, поили его жаропонижающими, но температура не спадала, — продолжает Татьяна. — Я заметила, что сын пьет много, но при этом больше 12 часов не ходит в туалет: у него только надувается живот. А когда температура поднялась до 39°С, я вызвала еще одну бригаду».
Татьяна рассказывает, что на вызов приехала женщина-врач, которая стала ее ругать. «Она говорила, что у моего ребенка просто высокая температура, а я “дергаю скорую по пустякам”». Татьяна говорит, что врач, как и первая бригада медиков, отказалась осматривать синеву на руках и ногах, а потом поставила сыну диагноз — ОРВИ.
«Артем всю ночь не мог найти себе места, — продолжает она. — А утром он стал фиолетовым. Этот фиолетовый цвет был с мраморным оттенком. Я вызывала третью скорую и сказала по телефону, что мой ребенок фиолетового цвета. “И че, прям фиолетового?” — ответили мне в 03. В третьей бригаде была женщина-врач. Как только она увидела Артема, то сказала: “Какая красота!” — и начала растирать Артему ноги и руки, но они по-прежнему оставались цветными. В итоге нас повезли в [Краевую клиническую] инфекционную больницу».
Что происходило в приемном покое, Татьяна помнит плохо. Но рассказывает, как туда вбежала реаниматолог, схватила Артема на руки и сказала, что забирает его в реанимацию. О диагнозе ребенка ей не сообщили, дали подписать документы на переливание крови, госпитализацию и отправили домой.
«Как только я зашла в квартиру, мне позвонили из больницы и сказали, что состояние ребенка ухудшилось, — нервно вспоминает Татьяна. — Снова приехала в больницу и билась там в истерике. Врачи говорили, что нам, скорее всего, надо готовиться к похоронам — шансы на выживание Артема маленькие».
«Пальчики начали сами отваливаться»
Артем находился в реанимации с 6 по 27 января, как следует из данных предварительного следствия (документ есть в распоряжении «Сноба»). Это же подтверждает его мать. Врачи поставили ребенку диагнозы «обширные некрозы мягких тканей дистальных отделов верхних и нижних конечностей с преимущественным поражениям пальцев кистей и стоп», «нарушения кровообращения обеих стоп», «менингококковая инфекция», которая приводит к тромбозу. «Со слов врачей, у Артема был первый случай заражения этой инфекцией за 30 лет в Чите», — говорит Татьяна. Она не знает, как сын мог ею заразиться — за все время праздников они покидали с ним квартиру один раз, когда ездили на такси к родственникам. На момент госпитализации Артему был 1 год и 4 месяца, прививку от менингококковой инфекции детям ставят по достижении двух лет.
«В один из дней меня с мужем пустили в реанимацию к Артему, потому что мы хотели его крестить. Я увидела, что конечности у него опухли так сильно, что на них не налезали носки, — они были не фиолетовыми, а уже черными. Он лежал на ИВЛ и находился в искусственной коме».
27 января Артема вывели из комы и перевели в другую больницу, где есть хирургическое отделение. Там ему сделали операцию на стопах, чтобы в конечностях начался кровоток. Но эта операция не дала положительного результата — у Артема началась сухая гангрена.
«Ручки и ножки его день за днем превращались в камень. Врачи говорили, что нужна ампутация, иначе гангрена будет распространяться далее», — рассказывает Татьяна. Она не хотела ампутировать ноги и предложила перевести Артема из Читы в Москву, где, как она надеялась, медицина лучше, чем в Забайкалье.
Ребенка согласилась принять клиника Рошаля.
«”Хотите лететь — летите”, — сказали мне читинские врачи, — говорит Татьяна. — То есть билеты мне пришлось покупать на свои деньги. Только взрослый билет в один конец обошелся в 24 тысячи (весь заработок нашей семьи: пособия 15 тысяч на ребенка и зарплата мужа в совхозе от 5 до 15 тысяч рублей)».
«Артем был вялый, как овощ. В Домодедово нас встретила бригада врачей. В больнице медики сказали, что нужна выжидательная тактика — три месяца они ждали, когда мертвая ткань сама отделится от живой, чтобы не ампутировать лишнее. Но потом они констатировали, что пальчики у Артема начали сами отваливаться — без хирургического вмешательства», — пересказывает Татьяна.
На правой руке Артему ампутировали несколько фаланг, мизинец и безымянный палец, на левой удалось сохранить нижние фаланги, а от ног ампутировали стопы и треть голени. «Однако читинские врачи говорили, что придется резать ноги до самого колена», — говорит Татьяна.
После ампутации Татьяна начала вести блог в Instagram, где пытается собрать деньги на лечение сыну. Посещая церковь при клинике Рошаля, она познакомилась с прихожанами, которые порекомендовали ей протезный центр «Хочу ходить». Протезы с помощью фонда сделали для семьи бесплатно, и 14 декабря 2020 Артема поставили на ноги. Артем ходит на протезах почти год. «Однако кость у ребенка растет, и протезы придется менять, возможно, раз в несколько месяцев, на это нужны деньги», — говорит Татьяна.
Поддельные подписи
Татьяна писала жалобы на врачей, которые отказывали сыну в госпитализации, в Минздрав, прокуратуру и Следственный комитет. В итоге делом занялась следователь читинского управления СК РФ Т. О. Мальцева. Свое служебное расследование провела и Читинская станция скорой медицинской помощи (документ есть в распоряжении «Сноба»). Согласно ему, врачи предлагали Татьяне госпитализировать сына, но во время первых двух вызовов она категорически от этого отказывалась. В расследовании нет также замечаний о том, что во время первых двух вызовов конечности у ребенка были синими. «Все, на что я жаловалась, не попало в бланки скорой помощи», — объясняет Татьяна.
«Врачи не предлагали нам поехать в больницу. Не было и слова об этом, — рассказывает она свою версию. — Однако и в Следственном комитете мне заявили, что я якобы сама два раза отказалась от госпитализации сына. И расписалась в этом. Но я точно помню, что ничего не подписывала! А когда я увидела подписи, то оказалось, что два бланка были подделаны — там стояли подписи от моего имени, совершенно непохожие на то, как расписываюсь я».
Подделку документов подтвердила графологическая экспертиза, которая содержится в заключении майора юстиции Мальцевой (документ есть в распоряжении «Сноба»). В ней сказано, что врачи скорой помощи два раза «подделали подпись» Татьяны.
«Но на очной ставке я была в шоке, — вспоминает Козлинская. — Врачи смотрели мне в глаза и как ни в чем не бывало говорили, что я сама отказывалась от госпитализации и расписалась в этом». По словам Татьяны, врачи на очной ставке не знали о результатах почерковедческой экспертизы. Но то, что врачи врут, подтвердила и экспертиза на полиграфе (документ есть в распоряжении «Сноба»).
«Следователь предложил мне провести экспертизу действий врачей в Забайкалмедстрахе [по месту прописки], — рассказывает Татьяна. — Она выявила нарушения в их работе, которые, по ее словам, были незначительными. Она сказала, что придется закрыть дело, а мне порекомендовала пойти в гражданский суд, чтобы получить компенсацию на лечение Артема». В суде Татьяна Козлинская планирует получить от врачей 8 млн рублей: «Я хочу, чтобы прошло разбирательство, а врачей наказали за поддельные документы — отстранили их от работы за халатность, хотя я знаю, что один из врачей уже уволился. Я хочу, чтобы как можно больше людей узнали о моей беде, потому что я никогда не думала, что мой сын останется из-за халатности врачей без рук и ног».
Шансы есть, но небольшие
Только в прошлом году в российские суды попали 149 дел в отношении врачей, посчитал «Медвестник», 60 обвиняемых признали виновными. В 2019 году в суды попало 332 дела, в которых фигурировали врачи, при этом тогда число жалоб на действия врачей выросло вдвое (по сравнению с 2018 годом).
«О том, зачем врачи подделывают подписи в отказе от госпитализации, можно только гадать, — рассказал ”Снобу” сотрудник одной из московских клиник, не пожелавший раскрывать своего имени. — Так как вызовы мать совершала в новогодние праздники, в клиниках могло не оказаться мест. Но нельзя исключать, что сотрудники медучреждений не хотели принимать пациентов, потому что отмечали Новый год или элементарно ждали, что им предложат деньги за госпитализацию».
Судебный эксперт Антон Палюлин говорит, что при рассмотрении дел о врачебной ошибке суды обращают внимание на «наличие причинно-следственной связи между ухудшением здоровья пациента и предпринятыми врачебными действиями». Он рассказал «Снобу», что, если суд удовлетворит иск, кроме компенсации морального вреда с врачей должны взыскивать расходы на лечение. «Каждый имеет право на медицинскую помощь в соответствии со ст. 41 Конституции РФ, и государство обязано ее предоставить, невзирая ни на что», — добавляет он.
Но на компенсацию в 8 млн рублей Татьяне вряд ли стоит рассчитывать: «На настоящий момент средний размер компенсации морального вреда за врачебную ошибку, не повлекшую за собой смерть пациента, составляет не более 2 миллионов рублей», — говорит Палюлин.
Пока мать Артема ждет суда и думает отдать его в секцию одного из параолимпийских видов спорта, так как, не имея конечностей, он будет ограничен в выборе профессий, но уже научился пинать мяч в протезах и кататься на самокате.
«Мне кажется, что из-за болезни Артем очень быстро повзрослел. Он теперь не капризничает, хотя после ампутации всегда плакал, когда видел врачей. Но если мы проходим мимо поликлиники, он говорит: мам, нет, только не в больницу!»
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь