Телеканал «Царьград» зачем-то публикует новость трехлетней давности о Чулпан Хаматовой — о покупке дома и приобретении вида на жительство в Латвии; в подзаголовке стоит «предпочла Ригу Москве»; намек, вероятно, на ее гипотетическую эмиграцию (ничем не подтвержденную, кстати). Это мгновенно вызывает шквал комментариев в сети, но, что примечательно, ее критикуют со всех сторон: одинаково достается и от патриотов (за то, что недостаточно патриотична), и от либералов (за то, что недостаточно либеральна). В своем роде общественный консенсус, правда, со знаком минус: Хаматова в качестве идеальной фигуры для критики (на которую она никогда не отвечает). Год назад, после выхода сериала «Зулейха открывает глаза», где Хаматова сыграла роль татарской крестьянки, все было точно так же: тоже шквал пренебрежительных комментариев, часто граничащих с сексистскими и расистскими высказываниями, — и тоже с обеих сторон. 

Конечно, как актрису ее можно и нужно критиковать — это вполне нормально. Но что касается других ее ипостасей, заметим: объектом критики со всех сторон становится человек, который, наоборот, вправе был бы рассчитывать на снисхождение. Фонд «Подари жизнь», одной из ключевых фигур которого Хаматова является долгие годы, не просто породил моду на благотворительность в России, но сделал нормой саму человечность. Помощь тяжелобольным детям, которым не может помочь никто, — это и есть та самая «универсальная ценность», за что общество, казалось бы, должно быть признательно и благодарно, так сказать, пожизненно. По всем меркам к 35–40 годам такой человек, как Хаматова, должна была бы занять прочное место в ряду моральных авторитетов, но вместо этого превратилась, наоборот, в объект насмешек, в лучшем случае.

Фото: Ведяшкин Сергей/ Агентство «Москва»
Фото: Ведяшкин Сергей/ Агентство «Москва»

Здесь что-то не так. Все это говорит не столько о самой Хаматовой, сколько о российском обществе 2021 года. Об отсутствии в нем согласия по поводу универсальных ценностей (спасение детей, казалось бы, и есть такая вещь). А неготовность общества «многое прощать» говорит об отсутствии инстинктов гуманности. Милосердие у нас не входит в набор «самого необходимого». Как от всякого публичного человека, от Хаматовой сегодня требуют четкой политической позиции. С одной стороны, нынешняя политизация говорит о взрослении общества, с другой — об отсутствии базовых этических инстинктов, которые должны предшествовать политическому взрослению. По всем международным определениям Хаматова — типичная moderate, умеренная. Это не что-то стыдное — наоборот, очень важная позиция: именно такие люди в кризисных ситуациях служат идеальными посредниками между обществом и властью. Но Россия, по-видимому, не нуждается в посредниках. На примере Хаматовой мы видим, напротив, что общество сегодня не позволяет никому оставаться умеренным. Это плохой знак и для общества, и для власти. Это говорит о том, что у нас нет даже инстинкта самосохранения. Отсутствие в обществе самостоятельных, независимых от Кремля моральных авторитетов (чего он, собственно, и добивался все эти годы) сыграло сегодня роль бумеранга: в итоге мы имеем крайне хрупкую и уязвимую общественную структуру, ей не на чем держаться.

Хаматова — воплощение жизненной стратегии 1990-х: человек, который «сделал себя сам», добился успеха без обмана, только трудом и талантом. В своем роде тоже пример для подражания. Но и он больше неубедителен. Относительного благосостояния она и ей подобные добились (на дом за границей хватает), но выше уже не прыгнуть — и все это прекрасно понимают. Ее творческая карьера давно работает вхолостую, ходит по кругу, в режиме самоповтора, и это объяснимо. Наше формально частное кино зависит от государственных дотаций — и сегодня это крайне консервативная структура, где уже в принципе невозможно «выйти за флажки», создать нечто оригинальное. Все нетривиальное рубят еще на уровне сценария. Слава в сложившихся условиях может быть только скандальной, а значит, минутной, временной. Память нынешнего общества подобна мотыльку: назавтра оно забывает все и требует, чтобы его заново чем-нибудь поразили. В итоге нет ничего прочного, все достижения относительны. Никакие заслуги не гарантируют даже морального авторитета.

Фото: Авилов Александр/ Агентство «Москва»
Фото: Авилов Александр/ Агентство «Москва»

Желание таких людей, наконец, пожить «частной жизнью» на самом деле скрытая травма, понимание, что они сегодня здесь лишние. Они не видят себя в роли участников продолжающегося «банкета» (Земфира — еще один похожий пример). И поэтому их политическая, если угодно, позиция такая невнятная: они почти ничего не комментируют (хотя Хаматова подписывала в 2021 году открытые письма с требованием оказать медицинскую помощь Алексею Навальному, не раз публично высказывалась в защиту карельского историка Юрия Дмитриева, фигурантов «Московского дела» и дела «Седьмой студии»). Не потому, что «ничего не понимают», а потому, что ощущают, что любое их действие сегодня вызовет непропорциональную реакцию. Плюс, конечно, ряд компромиссов с властью в прошлом, о чем им всегда напомнят. Для качественного карьерного рывка теперь, вероятно, нужно связать себя прочными узами с государством (как бывшая солистка группы «Тату» Юлия Волкова, которая собирается избираться в Госдуму от Ивановской области). Единственная альтернатива, знакомая нам по советским временам, — уйти во внутреннюю эмиграцию, в себя. В домик у моря. То, что люди предпочитают на пике возможностей удалиться от мира в буквальном или символическом смысле, нормально. Ненормально, что обществу на это наплевать. Это история, повторим, не о Хаматовой — это о нас.

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь

Вам может быть интересно: