Олег Батлук

Все наши травмы из детства. Это понятно, но ведь из детства не только наши травмы, но и наши любови. Возлюбленное тогда, всей восприимчивостью детской души, часто остаётся на всю жизнь

Я люблю заниматься мужскими делами по дому — приколотить, починить, передвинуть. Меня так учил отец. Учил и плакал.

Однажды мы с друзьями пошли на стадион смотреть футбол. Была зима.

Мнусь в нерешительности перед полкой в супермаркете.

Переболели ковидом всей семьей. Артём полежал тряпочкой десять минут, затем восстал, сгрёб пепел в совочек и птичкой Феникс полетел дальше. Симптомы у нас с женой были схожи, но болели мы по-разному.

Давно мечтаю о том, чтобы в Москве открыли психиатрические отделения, работающие по принципу кинотеатров на открытом воздухе drive-in, чтобы некоторые автомобилисты приезжали туда на госпитализацию прямо на своих авто.

Аглаша звонила Светлане Петровне каждый день. По несколько раз в день. Однажды она позвонила пять, кажется, раз. Светлана Петровна угукала, поддакивала, а то и просто молчала невпопад.

На Новый год нам подарили адвент-календарь с десятью окошками. За каждым окошком — шоколадка.

Как-то гулял по нашей деревне и набрел на живописный фонарь. Снежинки кружились в его мерцающем луче, как мотыльки. Я стоял, задрав голову, и смотрел. Может, пять минут стоял, может, пятнадцать — кто этих гениев разберёт.

На отдых в деревню мы привезли с собой из Москвы кота Семена.

В нашей деревне сохранился такой пережиток прошлого, как рождественские колядки. В сочельник дети ходят по соседям, поют и получают за это конфеты. Девятнадцатый век, ляпота.

В нашей деревне есть детский сад. По утрам суровые дети молча стекаются туда со всей округи, как на проходную металлургического завода.

Посреди ночи меня разбудил кот Семен. Он носился табуном по спящей квартире. Семён умеет носиться табуном из одного кота.

Мы стараемся не подавать ребёнку плохой пример в еде, поэтому всякий джанк-фуд у нас в семье под запретом. Особенно чипсы.

Мы ждали на обед Петра Петровича и Екатерину Владленовну, а также их сына Иннокентия, одиннадцати лет. Это дальние родственники жены, очень интеллигентные люди, как она их всегда представляет. Я видел их всего однажды в Третьяковке. Я только собирался похвалить поленовский «Дворик», когда Екатерина Владленовна поджала губу и сказала: «Лубок».

— Папа, папа, там такой туман, вставай скорее!

Я одеваюсь у Ахмадуллиной, я одеваюсь у Терехова — можно услышать в разговорах наших модниц. А я одеваюсь у жены. Именно жена делает из меня человека.

На детской площадке мамочка с тремя дочками. Все девочки детсадовского возраста.

Я решил устроить дома поэтический вечер. Пригласил жену с Артёмом.

Мы с женой — хрестоматийные интроверты. Мы даже познакомились, когда шли по улице, глядя в асфальт, и столкнулись лбами.

В девяностые, учась в университете, я часто посещал различные неочевидные литературные мероприятия. Обычно они проходили в районных Домах культуры, ещё недоотжатых (словечко из того времени) окрестными бандитами. Дома культуры располагались на бескультурных окраинах, и по пути к искусству приходилось снимать очки, чтобы не диссонировать с местными острыми козырьками.

Метро — ад интроверта, рассадник человеческих взглядов. Вот едешь ты в вагоне и чувствуешь: началось.

Жена уже месяц была с ребёнком в деревне. Я все никак не мог к ним вырваться, и за это время у меня отросла борода и самомнение.

Перед своим отъездом на лето в деревню жена поручила мне ухаживать за цветком.

В нашей деревне живет бабка Гренни. Так ее прозвала местная детвора.

Это сейчас у меня одно большое антитело. А ведь когда-то я даже играл в хоккей. И не только в настольный.

На дороге со мной случилось страшное, самое страшное из того, что может случиться на дороге с одной полосой в каждую сторону и двойной сплошной. Впереди меня ехали в порядке нарастания ужаса: автобус, трактор и, внимание, держим валидол под рукой, за рулём ученик.

В нашей деревне сохранился такой артефакт минувшей жизни, как почта.

В купе СВ я ехал один. Вот удача, успел подумать я. Но проводник был против.

Артём лёг. Жена легла. Даже вездесущего кота Семена не было видно, тоже где-то улёгся. И только теща-шатун бродит по кухне.