Плесень, прах и тлен от Ренаты Литвиновой
В фильме «Три истории» Киры Георгиевны Муратовой, первого учителя Ренаты, Литвинова — Офелия, которая топит бросившую ее мать и душит колготками прошмандовок, оставляющих в роддомах своих детей. Сценарий новеллы написала главная героиня, и легенда гласит, что Кира Георгиевна назвала тот текст гениальным, сказав Литвиновой, что лучше ей не создать в жизни. В культовом фильме «Небо, самолет, девушка», первом настоящем хите Литвиновой, она — длинноногая стюардесса, верно и вечно ждущая, «уверенно странная», как там о ней говорят, безнадежно влюбленная в подлеца. Следователь Фаина, погибшая в кетаминовом трипе и встречающая мертвецов, — в ее дебюте «Богине: Как я полюбила». Сгорающая от рака, перешедшая от богатого папика к тщедушному нищему архитектору Тата из «Мне не больно» Алексея Балабанова. Мать, умоляющая дочь: «Если ты не съешь, я умру» — и скормившая от злобы на дитя кашу собаке в «Бриллиантах» Рустама Хамдамова. Наконец, просто Великая Актриса (именно так — с большой буквы) — жеманная, грациозная, «везучая ты, в тебя все влюбляются» — обучает представителей малых народов в «Вокальных параллелях» того же Хамдамова.
Все кинороли Литвиновой — один и тот же автореферентный герой, то ли списанный с нее целиком, то ли представляющий проекции Ренаты о самой себе, собственную идеальную версию в ее представлении. Великая Муратова называла ее гвоздем — очень худая и ходит в шляпке. «Типаж отбижутеренной женщины, вдруг перешедшей из хореографического училища в литинститут», как говорил мне о ней по телефону мой друг-поэт.
Фильмы Ренаты Литвиновой — отдельная история, создание пространства, органичного для ее лирического героя. Пространства, в котором ей приятно страдать, любить, умирать, оказывать влияние на людей — неважно, женщин или мужчин. И бессменно приходить к ним смертью. В природе не может существовать фильм Ренаты Литвиновой, в котором она не была бы главной героиней. И зритель не сможет полюбить ее режиссерские экзерсисы, если она хоть в чем-то ему не симпатична. Если же вы в нее влюблены, то, напротив, непременно простите ее фильмам любые огрехи, которых, если по гамбургскому счету, конечно, тьма. И именно поэтому разговор о каждом фильме Литвиновой необходимо начинать с краткой характеристики ее персоналии (а, быть может, этой характеристикой такой разговор и должен исчерпываться).
Рената Муратовна — продукт вечно заедавшей ее среды, ученик и продолжатель всех тех, кто когда-либо ее приручил и обучил. Сначала — режиссеры параллельного кино братья Глеб и Игорь Алейниковы, чей музой она была в девяностых, потом Муратова, взявшая ее под свое крыло, научившая играть, писать, говорить, повторять фразы и еще обильней жестикулировать. Затем коллективные нулевые, проведенные на «Рублевке», шоу-бизнес, Земфира. В конце концов перенасыщенные художественные миры Рустама Хамдамова, элементом которых он ее сделал.
«Северный ветер» — производное всего перечисленного. Из фильмов Киры Муратовой тут однозначная одиозность героев, специфика имен (навскидку — Фаина, Ада и Доктор Жгутик), бесконечные повторения слов и действий, лошади, скачущие по кругу (цитата из «Увлечений»), кадр в вагоне метро из «Астенического синдрома». Дочь Ренаты, Ульяна Добровская, копирует героиню матери из «Небо. Самолет. Девушка». Тут же кричит о себе Хамдамов: из его фильмов в «Северном ветре» — бессобытийность, окупаемая перенасыщенностью ландшафта, обилие совершенно бессмысленных, но притягательных образов. После галлюциногенного и невнятного финала «Богини» стало очевидным, что такое понятие, как сюжет, для Литвиновой — пустой звук. Понимание того, что «Северный ветер» делался исключительно, чтобы потешить самолюбие его автора, — явление параллельного кино. Потешить самолюбие получилось гораздо виртуознее, чем в предыдущий раз — в «Последней сказке Риты», не убедительной в силу кастинга, состоявшего исключительно из друзей Ренаты, и откровенной реквизитной дешевизны. В «Северном ветре» все смотрится очень и очень дорого, в этом смысле фильм предельно аристократичен и по-хорошему буржуазен.
