Доносчик или ребенок в беде? Что делать родителям, если их дети ябедничают

Вот такое письмо пришло по почте недавно.

Пишет читательница Арина из Украины:

«…появился вопрос по взаимодействию с детьми. А именно — о том, как быть мне и ребенку, если он склонен ябедничать.

Мой сын всегда предпочитает привлекать взрослых к решению конфликтов с детьми. Например, мы гуляем с подругой и детьми, у нас сыновья ровесники. Сын подруги — парень активный и веселый, хулиган, в хорошем смысле этого слова.

И он в шутку может сказать сыну какую-то глупость. Сын обижается. И вместо того, чтобы отшутиться в ответ или попросить прекратить, или еще как-нибудь решить конфликт напрямую с приятелем, сын бежит жаловаться его маме и мне.
Я всегда прошу его самого решать такие вопросы: объяснить “мне не нравится, не делай так, пожалуйста” или сказать “сам дурак”, или, на худой конец, “прекрати, а то стукну”. Но он не хочет решать такие вопросы сам.

Написать вам меня сподвигла история, которая произошла вчера.

Детей попросили принести в класс сменную обувь. У нас сейчас все еще 25 градусов тепла, в классе жарковато.

Я дала сыну с собой легкие тканевые туфли на липучке (он ходил в подобных в сад 3 года подряд). Они объективно выглядели нормально, не были девчачьими, и вообще он сам их выбрал. Но оказалось, что всем остальным ребятам в классе дали с собой кроссовки, кеды и кожаные туфли. То есть более “крутую” обувь. Поэтому один мальчик начал смеяться над обувью моего сына. Сын пошел жаловаться учительнице, учительница отчитала мальчика. И сын рассказал мне эту историю и сказал, что он больше в этих туфлях не пойдет. И я дала ему с собой другую “нормальную” обувь.

Простая история, но в ней мне непонятно, как относиться к тому, что ребенок ябедничает.

Я думаю, что дети не любят ябед, и решать вопрос напрямую с обидчиком более правильно с точки зрения уважения окружающих. Вместе с тем решать самому, вероятно, менее эффективно.

Подскажите, пожалуйста, как относиться к “доносам”, если для меня главная ценность школы — это отношения в коллективе?
Насколько вероятно, что ябеда интегрируется в коллектив и над ним не станут смеяться еще больше?
Или как убедить ребенка, что такие небольшие проблемы он может и должен решать сам?»

Арина в своем письме также упомянула, что в моем многолетнем блоге про тему ябедничества, кажется, никогда ничего не было. Я повспоминала и поняла, что читательница, по всей видимости, права: действительно, никогда и ничего. Почему же так? Ведь тема-то важная и наверняка так или иначе, в том или ином периоде развития ребенка волнует многих родителей, а сформировать и проговорить свое отношение к проблеме приходится и вовсе практически всем родителям, даже если их ребенок никогда не ябедничает.

Благодаря Арине я задумалась над этим вопросом и поняла, что причина моего «неписания», по всей видимости, очень проста: далеко не все в этой теме ясно для меня самой. Поэтому предлагаю: давайте сегодня попробуем разобраться вместе.

Полвека назад я росла в мире, где семейное и общественное отношение к доносам и ябедам было вполне однозначным. Моя бабушка по этому поводу всегда говорила нечто по ощущению средневековое: «Доносчику — первый кнут!» Выражение ее лица при этом было таким сложным, что все было ясно. Лишь много лет спустя я узнала, что приблизительным истоком этой народной пословицы было российское Соборное уложение XVII века.

Здесь надо понимать, какую эпоху только что пережили все взрослые люди, окружавшие мое взросление. Моего собственного дедушку арестовывали два раза, оба раза по доносам: один раз в 1934-м (разобрались и выпустили), второй раз перед самой войной (он был видным геологоразведчиком — через два месяца опять выпустили и услали в долгую экспедицию). После войны его уже не трогали — возможно, лишь потому, что в войну он горел в танке и остался неходячим инвалидом первой группы, хотя и продолжал удаленно работать в бухгалтерии родной геологоразведки. Так что отношение бабушки и ее сверстников к доносам, пусть даже к детским, никакого удивления не вызывало и не вызывает, не так ли?

Я и мои сверстники принимали все это как данность, хотя наша молоденькая первая учительница усиленно пыталась насаждать доносы. Уходя куда-нибудь из класса, она прямо говорила: вот ты и ты будете следить, чтобы детки вели себя хорошо, а кто будет баловаться, тех запишете и потом мне скажете.

Надо сказать, что особого успеха ее тактика не имела, и, возвращаясь, она неизменно слышала от назначенных:

— Все дети вели себя хорошо!

Уважение коллектива казалось потенциальным ябедам важнее.

Однако потихоньку и не на глазах у всех некоторые девочки у нас в классе той же учительнице «стучали», нам это было доподлинно известно и всегда вызывало презрение.

Как ни странно, в этом вопросе у нас существовал половой диморфизм. Если ябедничала девочка, говорили: дура-ябеда! Если мальчик, градус презрения был выше и говорили: подлец! В результате мальчики ябедничали намного реже девочек.

По мере нашего взросления тема вообще закрылась, так как «неуставные» контакты между миром взрослеющих детей и миром взрослых практически стремились к нулю. Все свои проблемы и конфликты мы решали сами, вмешивать в это взрослых казалось просто странным.

Изменилось ли что-то в этой области теперь, по прошествии всех этих лет?

Разумеется, да, и, на мой личный взгляд, изменения очень большие.

Сейчас я попробую для начала просто перечислить все факторы, которые, по-моему, «сыграли» на этом поле.

1. Родители в целом стали уделять намного больше времени и внимания взрослению собственных детей, а также их социальным проблемам и психоэмоциональному состоянию.
2. Сгладилась, в какой-то степени ушла в прошлое общественная травма, связанная с политическими репрессиями 30-х и 50-х годов.
3. Со времен перестройки так или иначе нарастает европеизация значительной части российского общества (по крайней мере городского). В общем потоке перенимаемого — идеи личной ответственности за происходящее вокруг: если ты видишь какой-нибудь непорядок — не игнорируй, но и не бросайся сам махать кулаками, а немедленно позвони или сообщи в соответствующую инстанцию. Они обязаны разобраться.

Как последний пункт касается нашей темы? Да очень просто и прямо. Он фактически диктует: если твоего ребенка обидели в школе и он тебе об этом рассказал, не советуй ему промолчать, «попробовать договориться» или «дать в морду» обидчику, сразу иди к учительнице, к директору или в районо.

Добавьте сюда интернет-возможности, которые на порядок упростили коммуникацию всех со всеми.

Буквально вчера был пример, который меня поразил.

Мальчик-пятиклассник на переменке словесно оскорбил одноклассницу. Вечером того же дня девочка как-то раздобыла электронный адрес и прислала матери мальчика на телефон подробную письменную претензию с требованием разобраться и принять меры, оформленную так литературно и структурно грамотно (мать мальчика мне ее на приеме вслух зачитала), что хоть сейчас без всякой правки подавай заявление куда угодно. Вполне допускаю, что девочке помогали с оформлением ее родители, но совершенно не удивлюсь, если девочка проделала все это сама.

Мир изменился. Но условное «подсознание» нашего постсоветского общества по-прежнему требует осуждать тех детей, кто в любой форме ябедничает и доносит, и решать большинство текущих социальных проблем самому или уж с помощью друзей. Однако новые ценности вроде бы требуют привлекать всех: родителей, учителей, «инстанции», общество в целом (см. несколько недавних шумных интернет-кампаний по поводу «ребенка оскорбили в школе»). А как же в этих обстоятельствах вести себя конкретным родителям? Если их собственный ребенок ябеда? Или если он, наоборот, рассказывает о ябеде-однокласснике и запрашивает отношение к этому явлению своего родителя?

Мое мнение на сегодняшний день такое.

1. Родителю следует самому определиться. Если сообщать обо всех школьных нарушениях и обидах учителю кажется вам вполне приемлемым и современным — ок. Если вы не хотите знать о происходящем, как не знали о вашей школьной жизни ваши родители и прародители, тоже ок. 
2. Далее вы в понятной ребенку форме сообщаете ему свое отношение, уточняя, что это отношение именно ваше личное. Вот такой ему достался родитель, который именно так к этому относится. На конкретном текущем примере это будет проделано или теоретически — тут без разницы, главное, чтоб было понятно и не допускало разночтений. Ребенку обязательно нужно знать отношение к вопросу значимых взрослых, а также к чему готовиться ему самому и на что он здесь может рассчитывать: на «доносчику первый кнут» или на то, что если тебя кто-то обидел, то мама всегда выслушает, поддержит, а потом пойдет и разберется с обидчиком.
3. Если ваше отношение к проблеме дифференцированное, то следует четко и понятно (для ребенка понятно) вслух дифференцировать. Например, если то, что ты видишь или о чем узнала, угрожает жизни и здоровью человека или людей, может привести к травмам или разрушениям, надо немедленно сообщить всем, кто может помочь и предотвратить: учителям, родителям, первому встречному милиционеру. Это я считаю долгом каждого порядочного и ответственного человека. Если речь идет о школьных девчачьих разборках, не сопровождающихся прямым членовредительством, я не люблю ябед, не хочу ничего об этом знать, разбирайся сама и на меня не рассчитывай.

Здесь, конечно, надо понимать (и я понимаю), что любое дифференцирование условно.

Например: приятели и приятельницы девочки-подростка тайком собрались в городской поход — идти на весь день исследовать опасную многоэтажную «заброшку», а девочку с собой не взяли, потому что она трусиха и с ней много возни. Девочка обиделась и настучала на них учительнице, а та позвонила родителям, поход подростков сорвался, и в результате их пропесочили и наказали все, кому не лень.

Была ли угроза жизни и здоровью подростков в этом походе? В общем-то, была. Было ли поведение девочки ябедничеством из ее личной обиды и в конечном счете «девчачьими разборками»? Да, было.

В общем, вопросов здесь явно больше, чем ответов.

Я призываю всех заинтересованных читателей высказаться по теме, может быть, из палитры разных мнений родится какая-нибудь общая современная картина. Мне самой интересно.

Спасибо Арине за поднятую тему.