«Если учитель сейчас выступает в роли “говорящей головы”, значит, он и раньше ею был». Руководители школ о дистанционном обучении

О переходе к онлайн-обучению

Сергей Плахотников: На первой неделе дистанционного обучения мы уменьшили количество предметов, сохранив основные: русский, математику, чтение, окружающий мир. Сейчас мы возвращаем остальные предметы в основное расписание, но меняем формат. В зуме есть функция «работа в комнатах», которая позволяет организовать групповую работу. Дети расходятся по «комнатам», а потом встречаются на общем пленуме, чтобы предъявить продукт — это важно, поскольку итог своей работы нужно кому-то показать и получить признание. Мы попробуем отработать этот формат и будем рады поделиться впечатлениями.

В одиннадцать часов у нас во всех классах с разными педагогами идет физкультура. Для мотивации ребенка в физкультуре важно создать цель, которую ребенок хотел бы достичь и к этой цели  двигался. Например, хочешь научиться жонглировать тремя мячами? Для этого нужно сделать следующее… 

Вообще обучение онлайн — это «черный ящик»: ты не понимаешь, что происходит с другой стороны экрана. Возникает как минимум три проблемы: 

• нет обратной связи со стороны родителей;
• ты не совсем осознаешь, каким тебя видят на уроке, есть риск превратиться в «говорящую голову»;
• усилия преподавателей, которые хотят принести детям счастье, не согласованы, и поэтому ломается распорядок дня.

Иван Боганцев: Нам достаточно быстро стало понятно, что нужно менять расписание. Мы не стали убирать предметы только потому, что они кажутся менее важными. Вместо этого мы просто проредили сетку в пропорции, которая показалась нам правильной. Если в расписании стояло три очных часа, то сейчас мы оставили один очный — зум, а два сделали домашними. 

Невозможно все время заниматься математикой и не расслабляться, поэтому музыка и искусство тоже нужны. Конечно, задания приходится перепридумывать: прослушивание «Травиаты» — это хорошо, но это не то, что будут делать дети самостоятельно. Хочется интерактива и групповой работы. Есть у нас и физкультура — это не уроки, а пятнадцатиминутные вставки, чтобы дети вставали и делали какие-то упражнения.

С точки зрения менеджмента и финансов самоизоляция — очень сложная ситуация для частных школ. Мы сильно зависим от оплаты обучения родителями, которые, в свою очередь, зависят от рынка. Возможно, большинство частных школ просто перестанут существовать, потому что наших расходов на аренду никто не снимает. А с образовательной точки зрения такой выход из зоны комфорта очень полезен для образования и учителей.

О школьниках

Сергей Плахотников: За три недели мы провели три опроса. Поскольку в нашем случае речь идет о начальной школе, мы опрашивали родителей и задали им пять коротких вопросов: каковы ваши функции в процессе обучения, работает ли ребенок сам, насколько он вовлечен в занятия и так далее. Мы видим, что большинство детей втянулись и самостоятельно работают со школьными аккаунтами или другими приложениями, например, с «Яндекс.Учебник». Соответственно, и технической поддержки со стороны родителей требуется все меньше. 

Есть группа детей, порядка пяти из ста на школу, которым требуется поддержка постоянно: им помогают кураторы и психологи. Самая сложная ситуация у многодетных родителей, когда идут одновременно несколько трансляций, несколько девайсов. Получается как будто мини-офис. 

Случаются и интересные метаморфозы с детьми: те, кто раньше на уроках не был вовлечен, сейчас стали работать значительно лучше. Таких детей чуть больше, чем тех, кто стал работать хуже. Я думаю, это связано с восприятием социальной среды. Для кого-то окружение ресурсное, и человеку очень важно признание тех, кто вокруг него. А есть дети и люди, которым важнее быть в уединении, но при этом не в одиночестве.

Иван Боганцев: Дети, которым удобнее учиться в тишине, сейчас от этого выигрывают. А тем, кто шумели, делать это в одиночку не так нравится.

В средней школе у нас три зума по сорок минут в день, а в начальной — три зума по пятнадцать-двадцать минут. Мы специально просим делать задания от руки, потому что нужно любым способом заставить детей отойти от экрана. Любое задание лучше сделать вручную и сфотографировать, чем делать на компьютере. 

Со старшими классами онлайн хорошо работает. Они тянут руки, потому что им очень не хватает общения, им хочется в чем-то поучаствовать. Никогда дети не хотели ходить в школу так, как сейчас!

Об учителях

Сергей Плахотников: Переход в онлайн — это ситуация хорошей встряски, есть возможность переопределиться. И первое, что надо пересматривать, — это позиция учителя. 

Сначала нашим учителям было сложно распределять внимание, поскольку и зум, и дистанционный урок многие видели в первый раз. Но потом это все прошло, так как у нас в принципе много социоигровой деятельности, и это помогло. Хотя мы все равно прошли этап «говорящей головы», сейчас все заботятся о распределении внимания ребенка перед компьютером.

Общение — это обмен информацией. Есть сторона, которая отдает, и сторона, которая принимает. Контакт является средством общения. Что значит быть в контакте? Понимать, какую потребность ты обслуживаешь. Мы знаем, что есть мотивация и восемь основных мотивов, через которые можно втянуть ребенка в деятельность. Например, прием «кто со мной согласен, встаньте» — это и включение в действие, и мотивация. Если педагог выходит в онлайн и не понимает, на какую детскую потребность он работает или не сформулировал ее, то он либо будет двигаться интуитивно, и дети будут заражаться эмоционально, либо превратится в «говорящую голову». 

Иван Боганцев: Я смотрю на учителей с управленческой точки зрения: какие-то адаптируются лучше, какие-то хуже. Изменения, которые требуются сейчас от учителя, в целом не отличаются от тех, которые требовались от него в обычной жизни. Я убежден, что нынешняя шоковая ситуация приведет к тому, что сильные учителя станут сильнее, а слабые — слабее. 

Если учитель сейчас выступает в роли «говорящей головы», то он и раньше ею был, он все так же малоэффективен. А если учитель хорошо спланировал урок и учел разные формы работы, он и в зуме его построит правильно, пусть не с первой, так с пятой попытки. 

Когда мы выбираем учителей, мы смотрим на навыки, на адаптивность — это важное качество для представителей всех профессий в XXI веке. Многие учителя нашей гимназии в восторге от того, что получается, и от того, что ситуация заставляет их задуматься: а действительно ли я правильно преподаю? Ведь можно дать материал, ребенок сам найдет ответы, и это будет гораздо эффективнее. 

О родителях

Сергей Плахотников: Дать совет родителям я могу только с позиции родителя. Контролировать всё очень сложно. Я работаю, моя супруга консультирует, она психотерапевт и постоянно в онлайне. И где наш ребенок? Он на днях съел почти целиком банку соленых огурцов, и это был для нас урок и повод для разговора, чем заниматься, когда родители в онлайне. Мне кажется, сейчас самое важное — понимать потребности своего партнера, с которым ты находишься рядом. 

Мой совет родителям: создавайте общее информационное пространство и разговаривайте друг с другом, исходя не из прошлого, а из новой ситуации.

Иван Боганцев: Родители волнуются о том, о чем они и раньше волновались: успеем ли мы пройти программу, какое количество времени ребенок проводит перед экраном. В зависимости от того, как спроектирован курс, часов этих будет больше или меньше. Мы высылаем родителям опросник в конце каждой недели и стараемся мониторить время детей перед экраном.

У меня нет пиетета по отношению к программе, которую нужно обязательно пройти. Если и будет отставание, его можно наверстать, и оно будет компенсировано навыками, которые дети приобретут: это навыки самостоятельной работы, новое отношение к школе, к учителям и между ними. Я думаю, это очень полезно.

Всем родителям сейчас нужно осознать, что их дети на данный момент учатся в той же самой школе, в которой учились до этого. В конечном счете, это просто вопрос доверия к этой школе. Многие не задумываются об этом в обычных обстоятельствах: утром отдали ребенка, вечером забрали, а если происходит что-то подозрительное, они не обращают на это внимания. Сейчас так не получается, потому что родители присутствуют при процессе обучения, и у них складывается об этом свое мнение. Но на самом деле ничего не изменилось. Это все та же школа, в которой учится ваш ребенок. 

Если вас сейчас все устраивает и если ваша степень участия уменьшается, это здоровый процесс. Если нет, то помните: ребенок будет учиться на ваших глазах всего пару месяцев, а потом продолжит в той же школе, с теми же людьми. И если у него «говорящая голова» в компьютере, то она у него и в классе. Задумайтесь, нужно вам это или нет.

О будущем

Сергей Плахотников: Опыт онлайн-образования, скорее всего, повлияет на практические стороны жизни. Дети, которые болеют, будут больше вовлечены в процесс обучения. Семьи смогут стать свободнее в своих перемещениях по миру, но при этом оставаться в контакте со школой. Мне кажется, когда это все закончится, дети придут и будут обниматься.

Кроме того, школа сейчас понимается как здание из стекла и бетона. А должна она стать местом коммуникации — проектов, танцев, клубов и так далее. 

Иван Боганцев: Я думаю, будет три основных последствия.  

Во-первых, в 95% российских школ ничего не изменится. Все вернутся и будут вспоминать об этой ситуации как о страшном сне. 

Во-вторых, будет бум дистанционного обучения. Выиграют те порталы, которые этим занимаются. 

В-третьих, в таких школах, как Европейская гимназия и Новая школа, есть потенциал серьезно изменить обучение. Если учитель сегодня делает один зум и дает два задания, то он признает, что на двух уроках из трех он ассистирует, а дети обучаются самостоятельно. И ничего не мешает перенести это в физический класс. В этом нет ничего нового — именно так устроены некоторые школы в США и Финляндии. Но, чтобы внедрить это у нас, нужна некоторая смелость и консенсус с родителями.