Отказаться от сценария «школа — институт — работа»

— Вы Чацкого помните? — деловито спросил меня мужчина.

— Э-э-э… — заблеяла я. — Вы имеете в виду литературного персонажа?

— Да. Его.

— Мы не были лично представлены, но в общем…

— Значит, помните, — констатировал посетитель. — Он вам вообще нравится?

К литературной дискуссии по произведению Грибоедова, которое видела последний раз больше 40 лет назад, я чувствовала себя категорически неподготовленной.

— Кажется, раньше он мне очень нравился, — честно попыталась вспомнить я. — Мне вроде бы казалось, что он очень крутой, и так им всем и надо. А теперь мне, кажется, больше нравится Молчалин. Ну вот тот, который считал незазорным угождать собачке дворника и который потом, наверное, на Софье и женился. 

— О! — мужчина явно обрадовался и даже потер широкие ладони очень выразительным жестом. — Тогда вы нам точно поможете!

— Ну это все, конечно, про мое мнение не наверняка, — честно предупредила я. — Потому что надо бы сначала все-таки текст первоисточника посмотреть, а потом уже говорить.

Почему-то мне показалось, что сейчас он достанет книжку или хотя бы планшет и мы с ним продолжим обсуждение Чацкого и Грибоедова уже предметно, с цитатами, водя пальцами по строчкам. Я испытала что-то вроде предвкушения.

— «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!» — увы, мужчина сразу перескочил к концу произведения. — Это-то помните?

Я кивнула.

— Ну вот, а мы — наоборот, — неожиданно вступила в разговор женщина, по-видимому, жена, о присутствии которой в кабинете я уже почти забыла, заинтригованная неожиданным началом разговора. — Из Саратова — сюда. Там все бросили, и не сказать чтоб здесь прижились — мне до сих пор Волга, дом, наша набережная утром и мост снятся. И все ради нее.

— У меня дедушка был из Саратова, а у прапрадедушки с другой стороны там было имение, — не в силах сразу отключиться от времен Чацкого, сказала я.

— Да, а где конкретно? Вы знаете? Как его фамилия? — моментально оживилась женщина.

Еще некоторое время мы не без удовольствия занимались генеалогически-краеведческими изысканиями, но потом я сосредоточилась, вспомнила, что где-то существует «она», ради которой все, и спросила:

— Ребята, а вы ко мне вообще-то зачем?

Тут моментально выяснилось, что у них есть дочь Нелли, которая в этом году заканчивает одиннадцатый класс. С раннего детства Нелли была (или казалась) вундеркиндом. В три года научилась читать. Сочиняла стихи, хорошо рисовала. И именно ради Нелли, чтобы она получила хорошее образование и смогла «самореализоваться», родители и переехали когда-то в Петербург. Рассматривали и Москву, но съездили туда «на разведку» (муж и отец даже поработал там четыре месяца на каком-то проекте) и поняли, что такой темп жизни им не потянуть. Петербург показался спокойнее.

Продали жилье там, купили здесь. Взрослые очень скучали по до сих пор вполне патриархальному Саратову, а вот семилетней тогда Нелли культурная столица сразу пришлась по душе, и она после очередной прогулки даже написала стихотворение:

«Как красиво, как красиво

Серебро на черно-синем.

Можно бегать и гулять

И в историю нырять».

В школе у Нелли все было хорошо, и с детьми, и с учителями, еще была художественная и музыкальная школа, где Нелли тоже все хвалили. Родители тихо млели и с надеждой думали о будущем. Впрочем, с тревогой ждали подросткового возраста — мать иногда ходила на лекции, отец почитывал интернет.

Ужасная подростковость, как ее описывали психологи, задерживалась — Нелли ушла из художественной, но успешно окончила музыкальную школу, какое-то время вместе с подружкой ходила на удивительный по нашему времени кружок «кройки и шитья» и строчила на машинке веселые юбки фасона «солнце-клеш», которые на ней, в сочетании с ее тонюсенькой талией, смотрелись просто обворожительно. Потом с той же подружкой и еще парой человек из параллельного класса зачем-то съездила на каникулы в Саратов, откуда вся компания выкладывала в инстаграм высокохудожественные фото, над которыми мать Нелли плакала светлыми слезами. Отношения с родителями у Нелли все это время были прекрасными — она любила готовить, убираться в своей комнате, однажды сама с помощью двух приятелей сделала там ремонт и каждый вечер показывала матери и отцу смешные ролики из интернета.

Экзамены за девятый класс девушка сдала легко и вполне успешно, ЕГЭ как будто бы не боялась. И вот однажды родители закономерно спросили:

— А куда ты все-таки собираешься поступать?

И грянул гром.

— Да пока никуда не собираюсь, — весело отмахнулась Нелли. — Я не решила еще, чем хочу заняться. Сегодня так думаю, завтра эдак — понятно же, что это все несерьезно.

Родители задохнулись от возмущения и не сразу обрели голос. Когда обрели, спросили хором:

— И что же ты собираешься делать после школы?

— Мы собираемся сначала попутешествовать, — радостно заявила дочь. — Посмотреть, что и как. Поработать, конечно, тоже. Я хочу нянечкой в детском саду, и еще почему-то на заводе, где большие машины — я бы там убираться могла, ну или что-то еще простое. Присмотреться, что мне нравится — может, дети, а может, и техника какая. А Вика (это та самая подружка) хочет обязательно на ферму, волонтерами за еду или еще как-то — она животных любит и думает про это на будущее. Но нянечкой она тоже согласна. А Стас согласен на завод. В общем, мы думаем еще, что сначала, что потом, а вы не волнуйтесь.

Думаю, сейчас все легко представили себе состояние родителей из Саратова, которые это услышали.

Дальше последовало то, про что мать теперь говорит: «Нам за себя стыдно!» — а отец согласно кивает. Они орали как ополоумевшие, что она не знает жизни, грозили и взывали к совести. Они не побрезговали прямым шантажом: мы ради тебя сломали свою жизнь, покинули родину и друзей, и вот как ты нам теперь отплатила. Не для того мы все это, чтобы ты где-то вытирала попы чужим детям и мела заводские цеха. Они взывали к ее уже минувшему «вундеркиндству» — тебе так много было дано с самого начала, а теперь ты окончательно хочешь выбросить это все в помойку. Они приводили примеры из своего жизненного опыта и ссылались на знания и опыт знакомых. Они кричали, что если она сейчас не поступит, то уже никогда и ничего в ее жизни… Они обещали перестать кормить ее прямо сейчас и выгнать из дома по достижении 18 лет.

Нелли молча выслушала их. В глазах у нее стояли слезы. Так ничего и не сказав, девушка ушла в свою комнату. Родители остались «обтекать», как говорят подростки.

С тех пор прошло два месяца. Они с дочерью то общаются «как ни в чем ни бывало» на отвлеченные темы, то замолкают на несколько дней после очередной попытки вернуться к теме поступления.

— Поговорите хоть вы с ней, пожалуйста! — воззвал отец. — Она согласилась, потому что что-то ваше читала в интернете.

— Поговорю, — согласилась я. — А чего вы хотите? Сформулируйте.

— Чтобы она в этом году поступила в какой-нибудь институт, — быстро сказала мать. — Закончила его. А потом сама решала, мы мешать не будем.

— Так она же уже сейчас решила.

— Сейчас она еще молодая и глупая, жизни не знает, — сказал отец.

— А после какого-нибудь, наугад, института — будет знать?

— Да, будет. И диплом у нее будет.

                                          ***

— Они хотят диплом, — сказала я Нелли.

— Я знаю, — кивнула девушка.

Нелли оказалась удивительная — глаза как горящий плавник с морской солью, а кожа как розовый гиацинт. Почему родители не сказали, что их дочь так поразительно красива? Не замечают?

— Нелли, ты никогда не хотела стать актрисой или моделью?

— Нет, я стесняюсь выступать, мне не нравится, когда на меня взрослые смотрят. Дети или животные — те пускай.

— Сколько вас всего?

— Человек десять. Но пятерых, я думаю, родители дожмут. Мы с Викой и Стас точно не поддадимся.

— Стас — твой парень или Викин?

— Нет, он вообще-то Кирин, — рассмеялась Нелли. — Но Кира сейчас решила, что она, возможно, лесби, поэтому он ждет, пока она определится. Мы со Стасом друзья.

— Что ты думаешь по поводу родителей?

— Мне их так жалко, что я каждую ночь плачу. Я их люблю. Вы думаете, мне надо сдаться и ради них пойти на пять лет в любой институт? Вы знаете, мне почему-то кажется, что если я так и сделаю, то я как раз их, себя и вообще все и предам. И Вика так говорит. А Стас говорит: решай сама, никого не слушай.

— Ферма, завод, детсад — что у вас в планах еще?

— Кира и Стас еще стройку хотели и ландшафтно-дизайнерское что-нибудь: мы в прошлом году от молодежной биржи труда работали — Кире понравилось очень, она цветы любит, и рисует, мы с ней когда-то в художественной школе и познакомились, я больше людей рисовала, а она еще тогда — дома и цветы.

— А путешествия?

— Да. У нас два маршрута есть. Для меня обязательно — Байкал. Папа говорит, что всегда мечтал там побывать, но так и не съездил. Я так не хочу.

***

— Ваша дочь — Чацкий, вы это поняли? Она вернется в условный «саратов», только если потерпит сокрушительное поражение. Вы этого хотите?

— Чацкий — в каком смысле?

— В самом прямом. Она и ее друзья пытаются взвиться весело и здраво, но прямо перпендикулярно тому миру, который мы сейчас имеем — с общественным детско-родительским неврозом по поводу ЕГЭ, обязательного поступления и всего такого. А все объявляют их сумасшедшими и ничего не понимающими в жизненных реалиях. Бо́льшую их часть взрослым, наверное, удастся «приземлить» обратно. 

— Зря, значит, переезжали? — уточнил мужчина.

— Не зря! — строго сказала я. — Не известно, как дальше обернется, но вполне может быть, что сейчас благодаря вам ваша Нелли — человек будущего.

— Но вы же говорили, что вам Чацкий уже не нравится, — осторожно напомнила женщина.

— Да, говорила, — покаянно опустила голову я. — Но я просто забыла, какие они красивые.

***

Я не писала и не публиковала этот материал раньше, потому что хотела узнать продолжение. Теперь узнала.

Родители Нелли еще подумали, извинились перед ней и перешли на ее сторону. Кроме того, они приняли стратегическое решение: не торопясь и не поря горячку, вернуться в Саратов, где у них по-прежнему остались родные и друзья и где их охотно, с повышением, возьмут на работу. Нелли их решение одобрила, но сама пока собирается оставаться в Петербурге.

Летом Нелли и четверо ее друзей путешествовали и подрабатывали. Осенью трех из пяти родители запихали-таки в колледжи, в которых был недобор.

Сейчас Нелли работает в садике, Стас — на стройке. Нелли снова, после большого перерыва, начала писать стихи. Стас подбирает к ним музыку. Зимой молодые люди собираются на Байкал. По всей видимости, они стали парой. Вика вечером подрабатывает в ветеринарной клинике. Кира клянется, что бросит родительский техникум после первой сессии и пойдет работать в магазин флористом.

Давайте пожелаем им всем успеха.

А что вы думаете об этом? Обсудить тему и поспорить с автором теперь можно в комментариях к материалу.

Больше текстов о психологии, отношениях, детях и образовании — в нашем телеграм-канале «Проект "Сноб” — Личное». Присоединяйтесь