Вечное возвращение
Понимая, что после «Теллурии» еще долго писать прозу не захочется и не получится, решил взяться я за письмо другое. Вернее — вернуться к нему. Возвращение это, признаться, порядком подзатянулось. Последний раз довелось мне писать маслом на холсте зимой 1978 года в подмосковном военном городке, где нам с женой тогда пришлось угнездиться. Последняя картина, которую я тогда писал, грозно именовалась «Апокалипсис», была закончена под Новый год и теперь висит у меня в кабинете, вызывая устойчивое ностальгическое чувство. Наступивший судьбоносный 1979-й поставил точку в профессии молодого живописца и со всей беспощадностью распахнул перед ним пространство литературы, которая поперла и взяла в оборот столь круто и решительно, что просто-таки бульдозером сдвинула и вытеснила живопись с ее запахом пинена, титановых белил, льняного масла, кедрового лака, с шершавостью загрунтованного холста, со зловещем блеском готового размазать краску мастехина — куда-то далеко, вглубь головы, поближе к затылку. Там это все и отлеживалось все эти 35 (!) лет, прорываясь изредка во время бесцельного созерцания в виде спорадических вспышек: «А как бы ты написал вот эту гору, фигуру, лицо, яблоко, помойку, море?» И тут же рука ощущала плоскую щетинную кисть двадцать четвертого размера, обмакиваемую в тройчатку, затем клюнувшую кобальта синего, размазавшего холодную серую, тронувшую изумрудную зелень, белила и — на холст, к альпийскому отрогу, ждущему от тебя воплощения…
