Владимир Меньшов. Последняя фигура

Владимир Меньшов в фильме «Любовь и голуби». 1984 год, «Мосфильм»

«Фигура вторая. Печальная» — эту фразу в фильме «Любовь и голуби» произносит сам Владимир Меньшов, изображая этакого распорядителя и главного заводилу на сельских танцах. У него там и кудрявый чубчик из-под кепочки, и рубашка апаш, и справный пиджак. И сам он там весь из себя «первый парень на деревне». Именно таким он ощущал себя, когда приехал завоевывать Москву. А она все не сдавалась, не хотела его принимать, как слишком разборчивая невеста. Значит, езжай парень откуда прибыл. И значит, опять Казанский вокзал, опять плацкартный вагон до Астрахани… Но в Меньшове всегда было отчаянное упорство прирожденного рудокопа. Если уж он за что-то брался, то рыл до основания, бился до конца.

Он так и в училище МХАТа поступал на актерский факультет — четыре раза. А потом на режиссерский во ВГИК — дважды. Он так за своей Верой ухаживал. Неистово. Вот, кажется, никаких шансов нет, а все равно будет стоять на своем. И то, что ему так долго не везло, что его отвергали и не хотели признавать за своего, что высоколобая критика отвела ему место режиссера масскульта, — все это его закалило, сделав еще более несгибаемым и жестким.

Отсюда его напускная свирепость, и сердитый, плотно сжатый габеновский рот, и светлые глаза, обдававшие порой арктическим холодом. Самозащита честолюбивого человека, которому ничего не досталось даром. За все надо было платить. И платить дорого.

На экране ему шли военные мундиры, погоны, папахи. Он как-то сразу подбирался и стройнел, когда надо было играть советских генералов и маршалов. Сразу чувствовалась военная косточка.

Но по-настоящему он молодел, как только ему предстояло выйти на съемочную площадку в качестве режиссера. Больше всего на свете он любил это дело.

В его фильмографии значатся всего пять названий. По меркам большой режиссерской биографии, в общем, немного. Но если учесть, что три его фильма имели грандиозный всесоюзный успех и многомиллионный прокат, а один-таки получил «Оскара», то можно не особо переживать за режиссерскую судьбу Владимира Меньшова. В мировую историю кино он свое имя вписал, а любви и признания получил за свою жизнь столько, что с лихвой хватило бы даже самым титулованным его коллегам.

Помню очередь на «Москва слезам не верит» в кинотеатр «Россия». Она казалась бесконечной, точнее, в конце ее темнела бронзовая спина Александра Сергеевича Пушкина, на которую при свете фонаря медленно оседал снег.

В этом желании непременно увидеть фильм Меньшова было что-то глубоко личное, не объяснимое ни жаждой большого искусства, ни ажиотажем вокруг модной премьеры, а только — одним неистребимым желанием любви и новой сказки.

В «Москве» было что-то подлинное, родное, уходящее корнями в народное советское кино времен Кулиджанова и Лиозновой. В сущности, Меньшов был единственным, кто отважился в 70-е годы продолжить их линию. Без скучного морализаторства и старомодного пафоса. Человеческое кино про обычных людей. И для людей. Но обязательно с леденцовым привкусом сказки или народного лубка.

Поэтому его фильмы — это никакая не бытовуха, но всегда миф, искусно стилизованный под мещанскую драму. Можно сказать, что Меньшов и был последним поэтом советского мифа о счастье, о великой стране, где, если очень постараться и захотеть, обязательно добьешься всего. Он свято в это верил. И вся его жизнь простого парня из Астрахани служила тому наглядным доказательством.

По иронии судьбы эта вера и способность Меньшова творить киносказку была по достоинству оценена не где-нибудь, а в далеком, заоблачном Голливуде. Позолоченная фигура «Оскара», которую ему дали подержать в руках лишь спустя десять лет после самой церемонии, навсегда рассорила его со всем кинематографическим сообществом. Никто не мог понять, что за такое счастье привалило Меньшову? Как вообще такое возможно?

«Оскар» за «Войну и мир» Сергея Бондарчука еще можно было как-то пережить и объяснить. Но за «Москва слезам не верит» — нет. Понятно, что в первом случае награждали государственную махину, с которой тягаться бессмысленно и даже опасно. А во втором была сделана безошибочная ставка на всеобщую зрительскую любовь, победившую и границы, и холодную войну, и гонку вооружений. Вот такое кино снял советский режиссер Владимир Меньшов на зависть всем.

Отдельная «фигура» — отношения Меньшова с актерами. Они у него начинали играть так, как не играли ни у кого и нигде. Какая-то вдруг возникала вибрация жизни, счастья, обаятельной легкости. Это он первым открыл для кино совсем юного Диму Харатьяна в «Розыгрыше». И там же — вполне себе опытную театральную актрису, бывалую мхатовку Евгению Ханаеву, которую ни в какую не хотели утверждать на худсовете «Мосфильма». Но Меньшову нужна была именно такая учительница. С этими ее старомодными очками и занудными интонациями. С ее гордостью и душевной хрупкостью, с этой торжественной назидательностью и готовностью беззаветно служить своим ученикам, бестолковым детям, которые завтра уйдут во взрослую жизнь и даже не оглянутся. Ханаева все это потрясающе сыграла. Но рядом с ней был режиссер Меньшов, который уверенно вел ее от сцены к сцене.

А в «Москва слезам не верит» впервые блеснет Ирина Муравьева. Женщина, которая не сдается ни при каких обстоятельствах. «Не учи меня жить, лучше помоги материально» — фраза, озвученная бойким голосом никому неизвестной тюзовский актрисы, станет слоганом целого поколения.

Конечно, открывать Сергея Юрского и Наталью Тенякову ему было не надо. Про них и без Меньшова все давно знали. Но таких ролей, как в фильме «Любовь и голуби», им никто никогда не предлагал. Чтобы заставить звездную пару ленинградских интеллигентов преобразиться в деревенского старика и старуху, надо было иметь немалую волю и бесстрашие. Но у Меньшова это получилось. Никогда они не играли в кино с таким азартом и так весело, как у него в «Любви». А великая Людмила Гурченко, а Нина Дорошина, Александр Михайлов… Да какую роль не возьми — шедевр! И кажется, снимай себе по комедии в год, и будет всем счастье. Но нет, «фигура» не получилась.

Кончилось время, не стало страны, рухнула киноиндустрия, а вместе с ней и народное кино. То, что пытались выдавать разные прыткие кооператоры, ничего, кроме презрения, у Меньшова не вызывало. Гордость не позволяла ему идти на компромиссы, довольствоваться жалкими крохами, выделяемыми на отечественные фильмы. Меньшову нужен был большой экран, большие актеры, большой прокат… Но даже когда он все это получил для фильма «Ширли-Мырли», стало ясно, что такое кино уже никому особо не интересно. Вся его гневная злободневность и фельетонная острота с головой выдавали не только возраст режиссера, но главное — его неспособность вписаться в реалии новой жизни. Меньшов ее категорически не хотел принимать. Но потом поддержал Крым. Был против третьего президентского срока Путина, а после стал его доверенным лицом. В сущности, он разделил судьбу многих своих коллег по цеху, вынужденных уйти из кино в рекламу, в педагогику или стать завсегдатаями разных телешоу.

По счастью, у него еще оставалась актерская профессия, которая кормила, и крепкий тыл в виде двух талантливых, ярких женщин, нежно и преданно любивших его, — жены и музы Веры Алентовой и дочери, звездной телеведущей Юлии Меньшовой.

Сам Меньшов не скрывал, что своей ролью мужа и отца, а потом еще и деда двух красивых внуков, вполне доволен. Особенно это было заметно, когда он выходил под ручку с кем-нибудь из своих дам на очередную красную фестивальную дорожку, чтобы снова хотя бы на считаные секунды ощутить любовь народную и почувствовать себя тем самым «первым парнем на деревне», которым в душе оставался до конца.

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь

Владимир Меньшов. Последняя фигура

Вам может быть интересно: