«Теперь они пришли к нам». Реакция на задержание Ивана Сафронова по делу о госизмене

Илья Барабанов, журналист «Русской службы BBC»

Для меня очевидно, что оперативно-следственные мероприятия по уголовным делам о госизмене длятся не неделю и не две. Доказательная база по таким делам собирается месяцами, если не годами. В ФСБ должны понимать, насколько это дело окажется резонансным, что материалы по нему придется показывать в том числе и президенту, который знаком с Сафроновым лично — много лет проработал в «кремлевском» пуле. Сейчас Кремль (пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. — Прим. ред.) говорит нам, что уголовное дело не связано с бывшей профессиональной деятельностью Ивана, но одновременно с его задержанием пришли к Таисии Бекбулатовой (главный редактор проекта «Холод». — Прим. ред.), с которой он встречался, работая в «Коммерсанте». Я понимаю, что разработка по делу Ивана Сафронова началась еще во времена его журналистской деятельности, когда он работал сначала в «Коммерсанте», а потом в «Ведомостях». Думаю, что наше журналистское сообщество должно поставить перед российскими спецслужбами довольно простой вопрос: «С каких пор сбор журналистом информации превратился из профессиональной обязанности в государственную измену?».

Екатерина Винокурова, журналист RT

У нас, журналистов, есть много сведений, которые мы получаем от различных источников, но у нас нет достаточной квалификации, чтобы разобраться, что из этой информации к гостайне относится, а что — нет. Мы подписок о неразглашении, в отличие от наших источников, не даем. Если задержание Ивана Сафронова связано с его материалом про продажу российского оружия в Египет, то претензии должны быть не к журналисту, а к людям, которые ему эту информацию раскрыли. Еще вопрос — может ли журналист общаться с западными спецслужбами? Правильный ответ — да, конечно, может, потому что журналисты имеют друзей за рубежом, общаются с западными экспертами и сотрудниками иностранных посольств. Среди всех этих людей могут быть сотрудники иностранных спецслужб. Если говорить конкретно об Иване, то я убеждена, что он и госизмена — понятия несовместимые. Мы требуем от следствия полной открытости и гласности, потому что это процесс высокой общественной значимости. 

Я уверена, что давно назрел вопрос о внесении изменений в уголовные статьи про государственную измену, шпионаж и разглашение гостайны. Они написаны очень расплывчато, а значит, по ним можно привлекать случайных людей. Пример — жительница Сочи, которая увидела военную технику и написала об этом смс-сообщение другу из Грузии. Напомню, из-за этого смс ее обвинили в госизмене.

Ренат Давлетгильдеев, журналист

Страна проголосовала на референдуме по внесению изменений в Конституцию. Как бы мы ни относились к результатам — это наше будущее, которое наступило слишком быстро. Мы, журналисты, привыкли писать о том, что силовики приходят к активистам, к бизнесменам, теперь они пришли и к нам. Журналисты сами становятся героями новостей. Это страшно — страшно думать, что завтра могут прийти к кому-нибудь еще. Светлана Прокопьева писала, что у нас (журналистов. — Прим. ред.) забирают право, на котором держится профессия — право критиковать государство, писать на «неудобные» для него темы. Если журналистов этого права лишат, в том числе через запугивания, задержания и уголовные преследования, то журналистики в России больше не будет. Я живу в Санкт-Петербурге, но протестовать пойду. Журналистам необходимо солидаризироваться. Давайте мы трезво посмотрим на мир и объединимся, как это уже сделали актеры и театральное сообщество по делам Павла Устинова и Кирилла Серебренникова. 

Григорий Туманов, журналист

Так вышло, что с Ваней Сафроновым мы работали вместе почти пять лет в «Коммерсанте» и я только могу догадываться, как сложно было ему, когда он вынужден был как раз что-то не публиковать, идти на компромисс ради того, чтобы получить информацию помощнее: «оборонка», о которой он писал, та еще отрасль, полная неприятных сюрпризов и нервных генералов. Однако Ваня умудрялся в этом существовать и оставаться крутым репортером. Если кого и хотелось бы видеть в рубрике «Чему меня научил отец», так это Ваню: его отец, полный тезка, погиб при до сих пор невыясненных обстоятельствах, пока работал для «Коммерсанта» над важным расследованием, а Ваня пришел в журналистику фактически за отца. Для него все это было миссией и глубоко личной историей. Для молодого мужчины это и так груз, который не каждый выдержит, а когда каждый день государство пытается уничтожить твое место работы, это вдвойне фрустрирует и давит, но более жизнерадостного репортера я, кажется, все равно до сих пор не знаю. Я думаю, что Ваня сильнее и больше любого давления, включая безумие какого-то конкретного фсбшника, придумавшего абсурдное дело о шпионаже. Просто потому что у него каждый день перед глазами есть пример, который важнее и трусливого медиаменеджмента, и сумасшедших полковников — дело его отца.
(Оригинал)

Демьян Кудрявцев, бывший совладелец газеты «Ведомости», экс-гендиректор ИД «Коммерсантъ»

«Иван Сафронов — потомственный журналист, пишущий о военном комплексе, армии, производстве и торговле оружием. Мне повезло, я ненадолго застал его отца, тоже Ивана, погибшего при странных обстоятельствах, которого все любили в Ъ, он работал там почти с самого начала. Как-то сначала по наследству все полюбили маленького Ваню, а потом он ежедневно и вот уже в течение 15 лет был все более достоин своего отчества. Я бы сказал, и отечества, хотя оно становилось все хуже. У этих двух Сафроновых было редкое свойство: они были патриоты и любили предмет своих изысканий — российский военпром. Ваня искренне хотел, чтобы даже у Рогозина получилось. Ваня не только прекрасный журналист, но и удивительно порядочный, добрый, красивый человек, что было видно в том, как он уходил из "Коммерсанта", в том, как он приходил и покидал "Ведомости". Предъявления Ивану обвинений — подлость, низость системы, которая не готова быть прозрачной даже по отношению к дружелюбному, внимательному и неравнодушному взгляду. Ваня не виноват в госизмене, но она происходит — государство изменилось, и вот оно добралось до самых лучших своих детей, чтобы их сожрать».
(Оригинал)

Глеб Черкасов, бывший заместитель главного редактора газеты «Коммерсантъ»

«Иван Сафронов ответственный, честный человек, настоящий профессионал и хороший друг. Я не верю в те обвинения, о которых говорится сейчас, но имею основания считать, что это попытка расправиться за то, что Ваня делал как журналист. Я надеюсь вскоре увидеть Ивана на свободе».
(Оригинал)

Елена Черненко, спецкорреспондент ИД «Коммерсантъ»

«Ваня Сафронов — один из лучших людей, с которыми я когда-либо работала. Он Человек с большой буквы. Человечище. И патриот, для этого не надо быть государственником. Ваня и госизмена — это вещи абсолютно несовместимые. Не знаю, что именно ему пытаются шить, но если это из-за статьи в Ъ про Египет, то это просто лютый ****** [ужас]. Впрочем, это в любом случае лютый ****** [ужас]».
(Оригинал)

Ольга Алленова, спецкорреспондент ИД «Коммерсантъ»

«Пока Ваня Сафронов был журналистом, его не трогали. Все-таки сажать журналиста за то, что он делает свою работу, даже им страшновато — свобода слова, западный мир осудит и т. д. Роскосмос уже заявил, что Ваню задержали не за его работу там. Я уверена, что Ваню преследуют за журналистскую работу. Думаю, многие коллеги тоже так считают. В России невозможно заниматься журналистикой, можно только обслуживать власть».
(Оригинал)

Александр Габуев, руководитель программы «Россия в АТР» Московского центра Карнеги

«Иван Сафронов — один из самых порядочных и любящих Россию людей, мне известных. И точно из последних людей, которых можно подозревать в госизмене. Расследовательская журналистика, в том числе по чувствительным темам военно-технического сотрудничества, — это не измена Родине, а журналист, честно делающий свою работу, — не предатель».
(Оригинал)

Подготовили Татьяна Агабабова, Анастасия Харчишена, Елизавета Шапатина и Никита Павлюк-Павлюченко