«У меня есть муж и любимая девушка — они дружат». Четыре истории об этичной немоногамии
«Я экспериментировала со своей сексуальностью с 15 лет»
Евгения, секс-коуч, журналист:
Я много читала классическую художественную литературу и копировала манеру поведения мужских персонажей. В 15 лет у меня появилась подруга, с которой начались первые сексуальные эксперименты. Я была открыта в плане секса, хотя до сих пор удивляюсь, как это было возможно в небольшом северном городе. В том же возрасте мне в руки попала книга «Этика ***», первое практическое руководство по этичным немоногамным отношениям (этичная немоногамия — фактически синоним полиамории, когда отношения могут строиться с несколькими людьми одновременно, но обязательно по взаимному согласию всех сторон. — Прим. ред.), которое дал мне мой 28-летний любовник. Я не придала книге особого значения, прочла и забыла.
После переезда в Москву я вступила в традиционные отношения с мужчиной. Меня хватило на два года, а потом будто прорвало. Я встретила мужчину, заинтересованного в экспериментах и полигамии: пробовали БДСМ, секс втроем и т. д. Но и эти отношения вскоре заглохли, потому что никто не понимал, как выстраивать коммуникацию между партнерами. Я стала изменять своему партнеру. Когда мне было 21, мы расстались. Я поняла, что больше не хочу измен и вранья, и заново открыла для себя этичную немоногамию, перечитав «Этику ***». Вступила в тематические сообщества и с переменным успехом экспериментировала то с мужчинами, то с женщинами.
Я работала в биотехнической отрасли и по работе много времени проводила в Америке, где часто общалась с местными секс-просветителями, полиаморами и кинк-тусовкой, какое-то время работала доминатрикс, чисто для удовольствия. В 24 года я бросила биотех, чтобы полностью посвятить себя секс-образованию и работать над просветительскими мероприятиями. В России это было делать сложнее, потому что здесь общество не настолько открытое. При этом родители знают о моей бисексуальности, знают про БДСМ, но, видимо, не все понимают. Три года назад я называла себя полиаморкой, это была такая активистская позиция. Сейчас это просто часть моих отношений. У меня постоянно возникают этичные немоногамные отношения в тех или иных формах: например, мы можем открыто обсуждать фантазии, а с моим бывшим молодым человеком мы делали людям обычный массаж в четыре руки — это было нашим способом немного расшатать границы отношений.
Сейчас мне 28 лет. Я состою в этичных немоногамных романтических отношениях с девушкой. У нее есть любовники, я же не пользуюсь этой опцией, потому что меня мало чем удивишь. Я стремлюсь к романтической близости и последние полгода думаю о детях. Мы с девушкой иногда шутим: кто из нас первая рожать будет? Но ведь одно дело — экспериментировать, когда детей нет, и совсем другое, когда они есть. Сразу возникает куча вопросов. Непонятно и страшно.
«Ребенок знает, что у мамы есть любимая женщина»
Оксана, сексолог, секс-просветитель:
Мне 38 лет, и к полиамории я пришла три года назад. Мы с мужем вместе 12 лет (из них 10 — в официальном браке), у нас есть семилетняя дочь. А еще у меня есть любимая девушка, открытая лесбиянка, которая воспитывает дочь 18 лет. Между моим мужем и моей девушкой нет романтических и сексуальных отношений, они дружат.
До того как я вышла замуж, в моей жизни было лет десять промискуитетного поведения: я изменяла всем своим партнерам на разных этапах отношений, врала им, иногда меня на этом ловили. Чаще всего изменами я пыталась доказать себе, что мне эти отношения не особо важны. Когда у меня только начались отношения с будущим мужем, он сказал, что измена разобьет ему сердце. Выходя за него замуж, я была уверена, что наш союз будет моногамен: мой мужчина — человек, который не выдержит лжи, и, если я соглашаюсь на брак с ним, я не могу его обманывать. И надо сказать, что это было искренне: я не изменяла мужу и не скучала по тому образу жизни, который вела до брака, потому что устала от лжи.
Поскольку я пишу о сексе и говорю о нем профессионально, эту тему мы всегда обсуждали с мужем — она не была табуированной. Когда нашей дочери было 3 года, я почувствовала, что немного ожила после беременности, родов, кормления и вот этого всего. До этого момента я жила в какой-то эмоциональной самокастрации, а теперь вдруг начала смотреть на людей и симпатизировать им. И мы с мужем начали это обсуждать. Я рассказывала ему, что с кем-то познакомилась и почувствовала сексуальное влечение, спрашивала у него, что он чувствует и думает по этому поводу. И вот эти разговоры нас с мужем очень сближали, секс с кем-то еще становился ненужным.
Три года назад я увидела на вечеринке у друзей одну девушку, и между нами сразу пробежала искра, мы стояли и разговаривали о какой-то фигне, а на следующий день она написала мне. Я рассказала обо всем мужу, он ответил: «Классно!» Мы с девушкой ходили гулять и много общались, пока я, наконец, не осознала, что хочу с ней быть. Муж был в курсе. При этом у той девушки уже была постоянная партнерша, но они были в открытых отношениях. До того как у нас с ней начались романтические и сексуальные отношения, я познакомила ее с мужем. Было страшно: вдруг они друг другу не понравятся как люди? Но все прошло гладко, они сидели и разговаривали о своих чувствах и о том, чего хотят от отношений. А еще мы сдали анализы на заболевания, передающиеся половым путем: у нас же дети!
Я живу на два дома, благо до любимой 5 минут добираться. Мы много времени проводим друг с другом и с нашими детьми, вместе ездим отдыхать. Мой ребенок знает, что у него есть мама, папа и близкая подруга семьи. Я постоянно наблюдаю, насколько ребенку комфортно: если дочь говорит, что хочет побыть только со мной — о’кей. Иногда мы гуляем втроем. Ничего в ее картине мира не поменялось. Я как не занималась при ребенке сексом, так и не занимаюсь. В 5 лет дочь спросила, почему я обнимаюсь и целуюсь со своей девушкой, я ответила, что испытываю нежность к этому человеку и так ее выражаю. Этот ответ удовлетворил ребенка полностью. Что касается 18-летней дочери моей девушки, то у нее никогда не возникало вопросов по поводу идентичности мамы — открытой лесбиянки. Плюс в ее окружении много гетеросексуальных пар. То есть ребенок с самого начала видел, что отношения бывают разные. Единственное, мы боялись ее реакции на то, что я замужем. Оказалось, что мы недооцениваем подростков! «Если вас все устраивает, то и меня все устраивает», — ответила девочка.
Однако появление в моей жизни любимой девушки очень испортило мои отношения с мамой, с которой мы 35 лет жили душа в душу. Мама поняла, что моя девушка — не просто человек, к которому я бегаю по ночам, а человек, который участвует в воспитании моего ребенка. И это вступило в конфликт с ее религиозностью. Я в последние годы ушла в полиаморию, а мама — в православие. Все попытки поговорить с ней заканчиваются тем, что моя жизнь — блуд и грех. Мама очень близка с моей дочерью (и беспокоится за ее бессмертную душу), и просто порвать с ней отношения я не могу: это ранит обеих. Поэтому я хочу найти ЛГБТ-френдли православного психолога. Сама прорваться к матери я не могу.
«Тесть помогал мне с оборудованием для БДСМ-сессий»
Иван, кинкстер, полиамор:
Мне 26 лет, я работаю в IT-консалтинге, а в свободное время занимаюсь шибари, то есть вяжу людей веревками. Я уже почти 6 лет женат на секс-блогерке, мы воспитываем четырехлетнюю дочь. Все БДСМ-сессии проходят дома, где у меня оборудована студия. Ко мне приходят ученики и модели. Ребенок иногда их видит, но, разумеется, голым при ребенке никто не ходит.
Примерно два с половиной года назад жена предложила сделать наши отношения открытыми. Мы начали с девочек, какое-то время жили втроем с одной, но потом разошлись. Сейчас мы состоим в параллельных отношениях (в основном длительных) с другими партнерами. Один из них — Петя, партнер моей жены (его история будет следующей. — Прим. ред.). Мы со всеми знакомы и дружим, наши дети тоже общаются.
Когда у нас несколько партнеров, дочь просто получает больше внимания: кто-то всегда поиграет, порисует, погуляет с ней.
Мои родители не знают о формате наших отношений, но недавно узнали о моей БДСМ-деятельности и немножко расстроились. Зато у меня прекрасные отношения с родителями жены, а тесть даже помогал мне делать оборудование для подвесов, давал советы по выбору веревки — очень выручил меня, потому что я немного рукожоп в строительном плане.
Изначально я все-таки более моногамен. Под воздействием стресса я становлюсь ревнивее и как бы откатываюсь к началу. Я замыкаюсь и в конце концов прошу уделять мне больше внимания. Тогда мне снова становится комфортно в отношениях. Готов ли я полностью вернуться в моногамию? Не исключено. Могу вообще стать полностью асексуальным и не вступать в отношения — не вижу в этом проблемы, ведь моя сексуальность меняется.
«У меня несколько партнеров и двое детей, которых воспитывают лесбиянки»
Петр, кинкстер, полиамор:
Я пансексуал, для меня не имеет значения пол или гендерная идентичность партнера. Я родился в Сибири, воспитывался в классической моногамной семье. Вырос крайне ревнивым. Восемь лет жил в браке, а потом развелся из-за измены жены, которую застал с любовником. После развода я переехал в Москву: здесь у меня были отношения разного рода и разной продолжительности, но все они были моногамны. В какой-то момент появились сложности из-за моей работы: я инженер и часто езжу в командировки в страны Ближнего Востока, поэтому отношения у меня складывались только сексуального характера, ничего серьезного.
Поначалу меня это устраивало. Однажды через приложение для знакомств я познакомился с Таней (женой Ивана). Это было знакомство для секса. Через какое-то время мы встретились снова и просто начали общаться, и в итоге пришли к выводу, что хотим чего более серьезного и глубокого. Причем Таня сразу сказала, что она замужем и у нее открытый брак, за что я чрезвычайно благодарен, потому что не люблю ложь. Сейчас у меня немоногамные отношения с Таней, а с ее мужем я дружу. Я могу побаловать их дочь, погулять, но при этом это их ребенок, и вопросами воспитания я не занимаюсь.
Кроме того, у меня есть две дочери пяти и трех лет: я стал донором для пары лесбиянок, которые вместе уже 8 лет. Давно знаю одну из девушек, Катю, она тоже из Сибири, наблюдал за становлением ее отношений. В какой-то момент девушки захотели детей. В российских банках спермы не дают информации о доноре, кроме того, что он здоров и IQ у него больше 120, а заграничные банки уже не сотрудничали с нашими. И тогда Катя, с которой у нас когда-то давно была короткая сексуальная связь, предложила мне поучаствовать. Мы зачали ребенка естественным способом (девушка Кати была не против) с первого раза. Через два года родить захотела и девушка Кати, но там все было через ЭКО. Девочки знают, что я их папа, я принимаю участие в воспитании детей и помогаю им финансово.
Мой папа не знает ничего обо мне (мамы уже нет). Он очень старомодный, в возрасте, для него это будет сильное эмоциональное потрясение. Он даже не в курсе, что у него есть внучки, потому что я знаю, как он относится к ЛГБТ. Мои коллеги знают и о моей пансексуальности, и о формате моих отношений, почти всех это шокирует. Если меня спросят, как я провел выходные, а я в это время был на секс-вечеринке — я расскажу про это. Не хочешь знать — не спрашивай.
Имена героев и их социальный статус изменены по просьбе самих героев.
Подготовила Анна Алексеева